Девять жизней Роуз Наполитано

– Не переживай, Роуз. Я ничего не скажу Крису. Но если это то, о чем я думаю, тогда я за вас очень рада. Мне кажется, тебе понравится быть матерью. Я тоже когда-то относилась к этому неоднозначно. Материнство – тяжкий труд и все такое, но это может быть чудесно. Оно может стать самым прекрасным временем в жизни.

Я расплываюсь в улыбке второй раз за вечер.

Вдруг я ошибаюсь. Вдруг не все отнесутся ко мне с подозрением, когда узнают. Возможно, они воспримут новость как Маи и просто порадуются за меня, за нас с Люком.

Возвращается муж, подходит ко мне, кладет руки на спинку стула.

– О чем болтаете?

– О большом деле, над которым я скоро буду работать, – отвечает Маи.

Она – крутой юрист, федеральный прокурор, чуть раньше мы обсуждали, что скоро ей предстоит вести дело об убийстве.

Люк садится на место Маи. Та сжимает под столом мою руку, и я в ответ пожимаю ее, проникаясь добротой и верой приятельницы. И думаю – да, я все еще привыкаю к новому жизненному пути, мы с Люком оба к нему привыкаем. Но сегодня – хороший день. Один из лучших. Я впитываю его, запоминая все, что смогу, сохраняя память на будущие тяжелые времена.

ГЛАВА 19

15 марта 2013 года

Роуз, жизнь 3

– Покружись, Адди! – просит Джо.

Адди кружится. Перья, приколотые к волосам, к вырезу на шее и юбке, колышутся и развеваются в воздухе.

Срабатывают вспышки камер. Фотоаппараты у всех: у моей мамы, у родителей Люка, у него самого. Моя мама передает свой фотоаппарат папе: его очередь делать снимок.

– Улыбнись дедушке! – говорит он, и Адди улыбается.

У нее первый концерт, сегодня вечером все пришли в маленький театр, где девочки танцевали от души, не попадая ритм, и это делало представление еще более милым. Адди была в костюме лебедя. Мама вновь забирает камеру у отца.

– Покажи лебедя, Адди!

Дочь машет руками – не слишком-то грациозно, опять сверкают вспышки. Нэнси достает телефон и принимается снимать видео. Адди кружится еще, вызывая всеобщий восторг.

Люк поворачивается ко мне и с добродушным видом качает головой: «Ну что поделаешь с этими сумасшедшими дедушками и бабушками». В ответ я пожимаю плечами и сконфуженно улыбаюсь.

Адди – великий объединяющий фактор нашей семьи. Миротворец. Можно сказать, Организация Объединенных Наций.

Вдруг она зевает – широко, громко. Все смеются.

– Кажется, лебедям пора спать, – шутит Люк и поднимает нашу дочь на руки.

– Нет, папочка, – протестует она, но глаза уже сонные.

– Какая милашка, – говорит мне Нэнси, будто считает, что я и в самом деле ращу дочь правильно.

Наслаждаюсь одобрением свекрови.

Моя мама кивает, но бросает на меня быстрый внимательный взгляд. Она знает, что между мной и родителями Люка все еще натянутые отношения. Мы разговариваем об этом бесконечно. Я улыбаюсь в ответ: все хорошо.

Выходим из театра. Джо и папа идут позади, беседуют. Слышу обрывки их разговора: свекор расспрашивает моего отца о его бизнесе. Мама и Нэнси идут впереди нас с Люком, но я не знаю, что они обсуждают. Бабушки то и дело оборачиваются взглянуть на Адди, которая дремлет на отцовском плече. Наверное, речь о ней.

В таким минуты я думаю, как мне повезло, что этот крошечный человечек появился в нашей жизни и связал нас всех крепкими узами. Стараюсь не представлять, как легко было бы их разорвать. Разок дернешь – и они лопнут.

Но хоть я все еще не знала, как относиться к свекрам, в глубине души была им очень благодарна.

Может быть. Иногда. Не знаю.

Порой я думаю про себя: если бы Нэнси и Джо не были так одержимы мыслью, что у их сына должен родиться ребенок, не настаивали, чтобы я его родила, возможно, Адди не появилась бы на свет. Возможно, ее бы у нас не было. У меня бы ее не было. Если бы родители Люка не уговорили сына передумать, а он не уговорил бы меня, дочка не стояла бы здесь в костюмчике лебедя, очаровывая всех нас. Очаровывая меня, женщину, которой вовсе не хотелось, чтобы ее очаровывал ребенок, по крайней мере ее собственный.

Но есть и другие дни, которых много. В эти дни злость, что я испытываю к свекрам, выползает из крошечной пещерки в моем мозгу, и я понимаю: мне хочется высказать им прямо в лицо все, что запретил говорить муж. И тогда я думаю: «Прощу ли я их когда-нибудь? Или гнев на них будет вечно отравлять мне жизнь с Люком?»

* * *

– Роуз, мы хотим с тобой поговорить… – Джо сказал это первым, именно он начал беседу от их с Нэнси имени много лет назад.

Мы вчетвером ужинали в очень хорошем ресторане.

– О чем? – спросила я, посмотрев на Люка. Муж упрямо отводил глаза, уставясь в свою тарелку и сосредоточенно разрезая курицу.

К тому времени мы уже были женаты несколько лет. Мои отношения с родителями Люка портились, да и наши с ним тоже. Каждый раз, когда муж хотел погостить в родном доме, я все сильнее противилась визиту. После начала придумывать отговорки: слишком много работы, есть планы с Джилл, приезжает Райя, отец приглашает поужинать только с ним вдвоем на выходных. Я не желала видеть семью Люка, особенно Нэнси. Наше общение стало неловким.