Девятнадцать минут

– Кабинет миссис Эдгар находится рядом с кабинетом мистера Маккейба. Иногда мы слышим, как в его классе двигают стулья или смеются. Но вчера мы услышали крик. Миссис Эдгар придвинула свой стол к двери, а нам велела сесть на пол в дальнем конце класса, возле окон. Затем послышались выстрелы. Словно лопалась воздушная кукуруза. А потом… – девочка вытерла глаза, – потом крики прекратились.

Питер Хоутон сидел в бронежилете поверх оранжевого арестантского комбинезона, закованный в наручники. Диана Ливен не ожидала, что он окажется таким юнцом, щеки были по-детски нежными. Диана могла поспорить, что он еще не бреется. Очки тоже огорчили ее: адвокат непременно заявит, будто с такой миопией невозможно метко стрелять.

Как только ввели обвиняемого, четыре камеры, допущенные в зал окружного суда и представлявшие каналы Эй-би-си, Си-би-эс, Эн-би-си и Си-эн-эн, загудели, как парикмахерский квартет[11]

. Это гудение казалось особенно громким из-за воцарившейся тишины. Казалось, можно было слышать даже собственное сомнение. Когда Питер повернулся, Диана увидела, что его глаза, спрятанные за линзами очков, похожи на глаза камер: темные, слепые, пустые.

Адвокат Джордан Макафи что-то сказал на ухо своему подзащитному. Диана не могла не признать бесспорных профессиональных достоинств адвоката, хотя как человек он ей не нравился.

– Всем встать, суд идет! – рявкнул пристав, поднявшись. – Председательствует судья Чарльз Альберт.

Судья Альберт, шурша мантией, торопливо вошел.

– Садитесь, – сказал он и сразу же повернулся к обвиняемому: – Питер Хоутон…

Тут поднялся Джордан Макафи:

– Ваша честь, мы отказываемся от зачитывания обвинительного заключения. Я заявляю о невиновности моего подзащитного по всем пунктам и прошу назначить слушание через десять дней.

Диана не удивилось: Джордан, естественно, не хотел, чтобы весь мир услышал, как его клиента обвинят в убийстве первой степени десяти человек.

– Миз Ливен, – обратился к ней судья, – согласно установленному порядку, гражданин, обвиняемый в убийстве первой степени, причем нескольких человек, не может быть освобожден под залог. Полагаю, с этим вы согласны?

Диана спрятала улыбку: Альберт, дай бог ему здоровья, все-таки умудрился озвучить формулировку обвинения.

– Все верно, Ваша честь.

– В таком случае, – кивнул судья, – мистер Хоутон, вас снова препроводят в тюрьму.

Вся процедура заняла меньше пяти минут, публика осталась недовольна. Люди жаждали крови, жаждали мести. Приставы схватили Питера Хоутона и вывели из зала. Диана заметила, как он, споткнувшись, посмотрел через плечо на своего адвоката: видимо, хотел что-то спросить, но не успел. Когда дверь за ним закрылась, Диана собрала свой портфель и вышла к журналистам.

– Питер Хоутон, – сказала она в протянутые ей микрофоны, – только что был обвинен в убийстве первой степени десяти человек и попытке убийства первой степени девятнадцати человек. Кроме того, ему предъявлены обвинения, в частности, в незаконном владении взрывчатыми веществами и огнестрельным оружием. На данном этапе мы не имеем права озвучивать доказательства, но общественность может быть спокойна: наши следователи работают круглосуточно, собирая, сохраняя и должным образом систематизируя улики. Виновник этой невыразимой трагедии не уйдет от ответственности.

Диана открыла рот, чтобы продолжить свою речь, но вдруг заметила, что толпа журналистов, собравшихся вокруг нее, поредела. Всего в нескольких метрах, на другой стороне коридора, зазвучал мужской голос: это Джордан Макафи давал импровизированную пресс-конференцию. Он стоял торжественный и скорбный, руки в карманах брюк, и, глядя прямо на Диану, говорил:

– Разделяя всеобщее горе, я буду максимально эффективно представлять моего подзащитного. Питер Хоутон – семнадцатилетний мальчик, он очень напуган. Я прошу вас проявлять уважение к его семье и помнить о том, что дело передано в суд, где будет рассмотрено по всем правилам. – Сделав эффектную паузу, Джордан, как заправский шоумен, устремил выразительный взгляд в толпу: – Я прошу вас помнить о том, что вещи не всегда таковы, какими кажутся.

Диана усмехнулась: завершающая фраза этого тщательно подготовленного монолога заставит журналистов, а вместе с ними и весь мир подумать, будто в рукаве защитника припрятан какой-то козырь – какой-то ошеломляющий факт, в свете которого Питер Хоутон перестанет быть монстром. Но Диана не попалась на этот крючок. Она умела переводить с юридического языка, которым сама превосходно владела, на человеческий. Когда адвокат начинает вот так вот подпускать туман, это означает, что на самом деле ему нечего сказать в защиту клиента.