Девятьсот восемьдесят восьмой

— Нет, не везде, — покачал головой Муса, мечтательно глядя в окно. — Сильные, большие. Тут. Красивые. Смелые.

— Ах, вон ты о чем. Ну, да, не без этого.

Ученый вспомнил о том, как африканцы относились к русским женщинам в его мире, и подумал, что с древних времен, в принципе, почти ничего не изменилось — то, что для славянина было естественным, многими другими народами воспринималось как нечто выдающееся. Попытавшись поставить себя на место мавра, Марсель приподнял брови: действительно, Меланья была чуть ли не идеалом красоты — крупная, чтобы рожать детей, мягкая, чтобы любить, белая, чтобы любоваться.

— Странные имена здесь, — вдруг заявил Муса. — Все наоборот.

— О чем ты? Не понимаю.

— Меланья. Говорит, имя значит «темная». Разве так? Нужно иначе. Белая. Абьяд. Как Луна. Хиляль.

— Да, наверное, ты прав.

— Прав.

Приглядевшись к мавру внимательнее, Марсель заметил у того в глазах что-то похожее на тоску, и поинтересовался, что его беспокоит. Муса неопределенно взмахнул рукой, продолжая думать о чем-то своем, а затем взглянул на ученого и спросил:

— Обещание твое. Слово. Сдержишь?

Подумав, что пора уже прояснить ситуацию, Марсель решил пойти на хитрость и, опустившись на лавку, посмотрел на своего собеседника сверху вниз.

— Почему ты считаешь, что я не сдержу слова? Я давал повод? Чего ты боишься?

— Боюсь я? Я ничего не боюсь, — нахмурился телохранитель. — Хочу жить. Сам. Никому не слуга.

— Так в чем сложность?

— В тебе. Обещаешь каждый раз, что потом. А когда потом наступает, снова обещаешь. Это последнее. Потом свобода. Так?

— Так.

Похоже, между Кириллом и Мусой существовала какая-то договоренность, и священник не спешил держать данное слово. Что ж, значит, Марсель исправит это. Оставалось только выяснить подробности, чтобы не попасть впросак.

— И что ты будешь делать со своей свободой?

Ученый постарался произнести этот провокационный вопрос как можно более дружелюбным тоном, однако это не произвело на его собеседника никакого впечатления. Оскалившись, тот с раздражением мотнул головой:

— Моя свобода. Что хочу, то и делаю.

— Женишься?

— Женюсь. Сразу.

— Есть кто-то на примете? — Марсель улыбнулся под маской, ожидая, что Муса попытается уклониться от прямого ответа, но тот и не думал вилять.

— Есть. Меланья. Большая женщина. Достойна воина, как я.

— И что же, заберешь ее с собой?

— Заберу.

— А если она не согласится?

— Согласилась уже.

Не ожидавший такого поворота Марсель удивленно хмыкнул. Ему было сложно представить себе причины, которые могли заставить женщину так быстро согласиться стать женой совершенно незнакомого человека, особенно учитывая ее непростой, по словам Курьяна, характер. Разве что любовь. Но так вдруг? Ученый решил расставить все точки над «i».

— То есть ты спросил ее об этом?

— Да.

— И она согласилась отправиться с тобой?

— Да. Сказала: за тобой — хоть в Навь. Не знаю, что такое Навь. Наверное, далеко.

— Даже дальше, чем ты думаешь, — задумчиво протянул Марсель. — Что ж, рад за тебя, друг мой.

— Друг? — удивленно приподнял бровь Муса.

— Ты получишь свою свободу, — ответил ученый, поднимаясь. — Будь спокоен.

Покинув помещение, историк отправился на поиски Меланьи. Ему вдруг пришло в голову, что от нее он может узнать все недостающие подробности. Раз уж Муса так быстро нашел с ней общий язык, значит, они успели о многом поговорить. Каким образом они сблизились, ему было неинтересно — у влюбленных есть свои способы понять друг друга. Его волновали отношения между Мусой и Кириллом, но он не мог спрашивать мавра об этом напрямую, ему оставалось только гадать, чем церковник заслужил такую собачью преданность и почему телохранитель не может покинуть своего хозяина без разрешения. Однако знахарки нигде не было видно — заметив Тимоху, который размахивал руками перед какой-то старухой, пытался что-то ей доказать, он направился к нему. Как только женщина заметила его, она тут же охнула и скрылась за ближайшей избой с такой скоростью, будто ее ветром сдуло. Мужик недовольно поморщился и повернулся к неожиданному визитеру:

— Никак не пойму этот народ! — проворчал он. — Всего им мало.

— Что-то случилось? — поинтересовался Марсель.

— Жадность случилась. Как узнали о том, что сынков тарасовских больше нет, все подбивают меня отправиться на поиски их тайника, в котором они добро схоронили. И где я его найти должен? Эх…

Тимоха безнадежно махнул рукой и вздохнул. Историк мог понять обе стороны, но в этот момент у него были более важные дела, чтобы разбираться во взаимных претензиях местного населения.

— Нигде не могу Меланью найти, — пожаловался он. — Хочу спросить у нее, когда Муса на ноги встанет.

— Так она в соседней роще — за травами своими отправилась. Сказала, что скоро вернется.

— Какая роща? Эта что ли? — ученый указал на группу деревьев, которая находилась всего в паре сотен метров от селища.

— Она самая.

— Тогда я сам схожу туда.

— Сходи, если так хочется, — пожал плечами мужик. — Небось, не заблудишься.