Девятьсот восемьдесят восьмой

— Судьба здесь не причем. И хворь твою излечить можно. Главное — верить. Сила вернется, и ты еще будешь ходить.

— Да, дед мне то же самое говорит.

— Значит, так и будет. А теперь ложись и не двигайся.

Ученому вдруг пришло в голову, что если он ничем не может помочь физически, то стоит хотя бы попытаться задействовать психосоматику. Он был далек от мысли о том, что мог обладать какими-либо экстрасенсорными способностями, но люди всегда хотели верить в чудеса. Так почему бы не поддержать в них эту веру? Во всяком случае, попытка не пытка. Решив так, Марсель встал на лавку и возложил руки на парня: одну ладонь на лоб, а другую — на сердце. Историк чувствовал, как дрожит молодой человек, и с трудом сдержался, чтобы не дать воли чувствам. Что бы ни говорил Илья, он до последнего не терял надежду, и ученый в этот момент искренне презирал себя за то, что делал. Тем не менее, ему удалось взять себя в руки, и он, закрыв глаза, сделал вид, будто читает молитву. Впрочем, Марселю почти не пришлось притворяться — он на самом деле просил Вселенную о том, чтобы она помогла больному. Когда он открыл глаза и взглянул на парня, то увидел, что тот тоже смотрит на него — молодой человек улыбался, но это была улыбка признательности. Илья прекрасно понимал, что гость пытается подарить ему надежду, и был благодарен ему за это.

— Ну, как там? — старик с беспокойством наблюдал за происходящим, и Марсель обратился к нему, чтобы как-то успокоить:

— Все в руках Господа нашего. Даст Бог — будет ходить твой внук.

— Ой, спасибо тебе! Век помнить буду твою доброту.

Старик, поддавшись внезапному порыву, обнял гостя, и тот, не ожидавший такого проявления чувств, с улыбкой похлопал его по спине.

— Ты все верно делаешь. Любовь — лучшее лекарство от любых ран. Если что-то и сможет поставить твоего Илюшу на ноги, то только она.

— А как же Бог, о котором ты говоришь?

— Он и есть любовь, разве ты не знал?

Подумав, что эта фраза может стать прекрасным завершением его визита, Марсель попрощался с хозяевами и уже направился к двери, но в этот момент его окликнул Илья. Сняв с могучей груди какую-то деревянную фигурку, но протянул ее ученому:

— Это мне досталось от отца — он всегда носил его с собой и перед своей смертью подарил мне. Возьми.

— Что это? Медведь? — ученый с интересом рассматривал довольно точную копию зверя, искусно вырезанную из дерева.

— Да. Говорят, что он защищает от сглаза и дарит здоровье. Мне он помочь не смог, может быть, поможет тебе в том, что ты задумал. Твой бог не запрещает тебе носить символы чужой веры?

— Думаю, он не станет возражать, — с улыбкой ответил Марсель и надел подарок на шею. — Прощайте, добрые люди!

7

Выйдя из помещения, историк увидел сразу несколько поселенцев, которые, стоя вдоль забора, с любопытством разглядывали его. Заметив, что он также смотрит на них, они тут же сделали вид, будто оказались здесь совершенно случайно, и разошлись в разные стороны. Усмехнувшись тому, как быстро здесь распространяются слухи, Марсель снова надел на лицо маску, таким образом, отгородившись от всех, и направился проведать Мусу. Войдя в помещение, он в первый момент не поверил своим глазам: мавр стоял на ногах в полном облачении и как раз проверял, надежно ли закреплена сабля. Меланья находилась рядом и заботливо поправляла одежду любимого. Заметив вошедшего, она отошла в сторону и скрестила руки на груди, отчего ее и без того внушительная фигура стала еще более солидной.

— Вы чего это удумали? — воскликнул Марсель, недоверчиво поглядывая то на мавра, то на женщину. — Тебе лежать нужно!

— Я здоровый, — спокойно ответил Муса и демонстративно несколько раз взмахнул руками. — Моя женщина вылечила. Всё, боли нет. Можем ехать.

— Вот прямо так, сразу?

Историк все еще не мог поверить в то, что рана, которая его современника уложила бы в постель, минимум, на месяц, оказалась такой пустяковой в десятом веке. Неужели люди со временем стали настолько слабее? Он и раньше замечал, что мужики, пострадав в результате несчастного случая или драки, восстанавливались с поразительной быстротой, но чтобы вот так — нет, прежде ученый такого не встречал. И, тем не менее, Муса, судя по всему, чувствовал себя отлично. С нежностью взглянув на Меланью, он что-то сказал ей на своем языке, и та покраснела. Устав удивляться происходящим вокруг него чудесам, Марсель сдался и махнул рукой:

— Ну, ладно. Раз готов, будем собираться. И позови своих помощников. Я вообще сомневаюсь, что они живы — ни разу носа из своей избы не высунули за все это время.

— Я сказал — они остаются, — беззаботно отозвался мавр. — Хорошие солдаты. Бери Курьяна, едем сейчас.

Не найдясь, что ответить, Марсель просто кивнул и вышел, оставив влюбленных наедине, чтобы они могли проститься друг с другом. Вернувшись к себе, он застал Курьяна уже собранным. Рядом на лавке с грустным видом сидел Тимоха и давал куму какие-то поручения.

— Свистульки — детям. Бабам — бусы. Ну, и мне чего-нибудь.

— Умный какой, — усмехнулся мужик. — Ни о чем не забыл?