Девятый для Алисы

Миша несколько секунд смотрел на нее. Его взгляд как-то менялся. Но оставался по-прежнему горящим. Горячим. А потом резко притянул ее к себе — и поцеловал.

Уже совсем иначе. Рука его снова зарылась в ее волосы и обхватила шею. Другая легла на поясницу, пробравшись под футболку. Шершавые обветренные губы и гладкий горячий язык втянули Алису в поцелуй — и вот она уже отвечает ему. И вот уже ее язык у него во рту. А ее пальцы гладят коротко стриженный затылок.

— Алиска… — он оторвался от ее рта и шепчет ей в губы, едва переводя дыхание. — Про пять минут я не шутил…

— Секундомер включен, Девятый…

Алиса понятия не имела, откуда в ней взялась эта смелость. Но поплатилась за нее. Потому что через секунду она была уже без футболки. Миша шумно, через нос выдохнул. Прищурившись, смотрел на ее бюстгальтер. Белое, сетка и кружево, с вкраплениями бежевого и розового. Не слишком удобный комплект, но на Алисе смотрелся шикарно.

Миша резко протянул руку — и кухня погрузилась в полумрак. Следующим движением он наглухо опустил вниз роллет.

— Ты стесняешь при свете? — хрипло спросила Алиса. Она по-прежнему понятия не имела, откуда все эти слова берутся в ней. Ничего такого в подобных обстоятельствах она себе никогда не позволяла. А вот теперь…

— Если в квартире будет гореть свет — непременно явится какая-нибудь гадина и нам помешает… — пробормотал Миша. — А я и так все рассмотрю. Я буду смотреть близко. И, если что — наощупь.

Едва слышно щелкнули крючки — и белье упало вниз. Мишины глаза в полутьме блеснули.

— Красивое.

— Белье?

— Вот это.

Прикосновение твердых ладоней с камешками мозолей к груди вышибло из Алисы весь воздух и все слова. Та горячая дрожь в животе внезапно полыхнула остро, заставив застонать и вжаться в мужские ладони. Алиса вдруг запоздало сообразила, что это такое. Что с ней происходит.

Она впервые в жизни хочет мужчину.

Хочет по-настоящему, без притворства и сама.

***

Наверное, это было что-то из категории навязчивых идей. Нет, и сама Алиса — это, бесспорно, его личная навязчивая идея, фетиш, наваждение и черт его еще знает что. Но теперь, теперь, когда она, наполовину уже раздетая, дрожала и стонала в его руках — теперь обстоятельства их первой встречи снова вылезли на первый план. И он снова вспоминал.

Совершенно совершенное обнаженное женское тело. Разведенные в стороны руки. Пышная грудь с розовыми пятнами дерзких сосков. Узкая талия, крутой изгиб дальше вниз, округлые бедра и изящные щиколотки. Но тогда он почему-то, не иначе как по какому-то капризу фокуса внимания… а, впрочем, так наверное, устроены все мужики… хотя Михаил никогда и ни с кем эту тему не обсуждал, и, может, это он такой один извращенец… Но взгляд тогда, охватив всю фигуру целиком, зацепился там. В развилке сомкнутых бедер, где была только гладкая кожа, и где угадывалось самое начало сокровенной части женского естества. И много-много раз потом он представлял, как сведенные у нижней вершины угла линии расходятся, превращаясь… во что? Обычно на этом месте Мишка уже переставал вспоминать и фантазировать, а отдавался движениям собственной руки.

А вот сейчас у него есть шанс не фантазировать, а посмотреть. Потрогать. Поцеловать. От такой перспективы Мишу бросило в жар. Нет, это не шанс и не перспектива. Это то, что он сейчас же сделает. И до оргазма ее доведет — там. Потому что объективно в банальном возвратно-поступательном он сегодня явно не будет чемпионом — судя по тому, как его уже сейчас накрывает возбуждением. Поэтому — сначала Алиса. Сделает с ней то, о чем грезил несколько месяцев.

Пуговица, вжик молнии, джинсы соскользнули с девичьих стройных ног легко. Следом за ними скользнул вниз и сам Михаил, опускаясь на колени.

— Миша, что ты делаешь? — потрясенно прошептала Алиса. Вместо ответа Миша поцеловал женский живот. Гладкий как… как что? Как идеально отциклеванный скользяк. Гладкий, теплый.

Нежный.

А вот кружево царапнуло губы. Как можно на такую нежность — такое колючее? Немедленно снять! И он поддел пальцем узкую полоску кружева, медленно стягивая вниз. Увидел, как сильнее сжались девичьи бедра. Подул туда, на обнажающуюся кожу. Алиса вздрогнула, всхлипнула — где-то там, наверху. А Михаил потянул сильнее, и пара веревочек и треугольник кружева, по недоразумению считающиеся женскими трусами, упали к ногам с красным педикюром. На коже остались слабые розовые полоски — следы от белья. Ну разве же можно на такую нежность — такую пакость?! Надо будет купить Алиске нормальные удобные трусы…

И на это парадоксальной мысли Миша принялся медленно и не торопясь зацеловывать розовые следы от жесткого кружева.

***

Ее никогда не целовали. Нет, в самом деле. Слюнявое сопение Владимира и пахнущее виски дыхание — не в счет. И дальше лица его так называемые поцелуи не распространялись. Грудь он мял руками, а еще ниже и вовсе не спускался. Брезговал, наверное. Алиса этому только радовалась. Она и представить себе не могла, чтобы он там коснулся ее пальцами. Или, боже сохрани, ртом. Пусть уж тыкает между ног членом, к этому она привыкла, это же… как положено.