Девятый для Алисы

Миша не мог в последнее время отрешиться от мыслей об этом Владимире. Он явно был любовником Алисы. И представляя эту кривоногую мерзость рядом с Алисой, Мишка чувствовал, как его накрывает неконтролируемая горячая ярость. И вообще целый букет чувств за этим таился, которых Михаил никогда в своей жизни не испытывал. Ему не приходилось до этого делить женщину с кем-то. Михаил Девятов не знал конкурентов. И вот теперь, теперь… Он гнал от себя эти мысли, но они его все равно подстерегали и настигали. В самый неподходящий момент. Когда он заваливался спать и вдруг думал о том, что и Алиса сейчас в постели. С этим… И он ее… И тогда в кровати не лежалось совершенно, он вскакивал и делал столько берпи, пока не начинали трястись руки. И потом, после паузы еще столько же. Стакан воды — теплой, почти горячей. И обычно удавалось заснуть.

А вот теперь вдруг — эта дурацкая мысль. Как девушка, у которой есть постоянный любовник, может быть настолько тугой и узкой? Как будто на ногу натянул сноубордический ботинок — новый, только что из коробки. И внутренник туго обхватывает икру и стопу, сжимает. И его надо снять, разогреть в духовке, снова надеть и просидеть в нем полчаса — и тогда он сядет идеально под твою ногу, под все твои изгибы и выемки, до миллиметра.

Ну почему ему такая чушь лезет в голову?! При чем тут ботинок и нога?! Ботинок никогда не будет вокруг тебя пульсировать, сокращаясь. Мишка охнул. Она и так горячая. Но подогреть еще, безусловно, необходимо.

Алиса все еще дрожала. Дрожала снаружи. И дрожала, пульсируя, там, внутри. И способность соображать стремительно уплывала из головы.

— Мишка, Мишенька… — шептала она, и тут все выключилось разом и совсем. Кроме базовых инстинктов. Алиса называет его по имени. Его видит, его чувствует внутри себя, его обнимает. Никогда его не посещали мысли о том, что в постели с ним девушка думает о ком-то другом. А вот сейчас получить подтверждение, что Алиса именно его вот так… оказалась вдруг и жизненно необходимым, и сладостным. Он зарылся носом ей в шею, переводя дыхание. Она так сладко пахла везде. И там, внизу, и здесь, в шее. По разному, но очень сладко. Коснулся губами нежной кожи. И вдруг, неожиданно для себя, впился зубами. Никогда никому Миша не ставил засосов. Глупость это. И непорядочно. А тут вот потребность пометить Алису перекрыла вообще все. Сейчас она ему вломит. Точно вломит. Ну и пусть вломит.

А она прогнулась, обвивая ногами плотнее. И повернула голову. И выдохнула со стоном:

— Миш-ш-ш-ка …

Под Алисины всхлипывания: «Миша, Мишка» он поставил ей три засоса на шее, прежде чем взялся за нее всерьез. И оказалось, что собственную выдержку Миша недооценивал. С дрожью, всхлипываниями, стонами, трясущими руками и мокрой спиной, но он довел их двоих до совместного взрыва удовольствия.

Зато потом с чувством исполненного долга рухнул на Алису недвижным и почти бесчувственным тельцем. И позволил так себе лежать. Потому что даже после прошедшего густой щеткой по всему телу оргазма ощущать Алису под собой — было отдельным и очень ярко чувствуемым удовольствием. Он словно забирал ее себе, под себя, в себя, прятал там, присваивая себе. И это было совершенно новое ощущение.

Как и, кстати… Может, это заразно…

— Оказывается, я тоже кончаю с соплями… — Миша приподнялся на локтях и попытался откатиться в сторону. И почувствовал, как женские икры на его пояснице сомкнулись сильнее.

— А раньше без них кончал? — Алиса смотрела на него из-под длинных ресниц. Они у нее темные. В отличие от волос.

— Раньше так никогда не было… — честно сознался Миша. — Алис, отпусти меня, я хоть высморкаюсь.

— Нет, — покачала головой она. — Не отпущу. Можешь вытирать о мое плечо. Или о волосы. Я разрешаю.

Это было так странно. Нелепо. И так при этом… как-то правильно. Мишка усмехнулся и, обняв ее покрепче, перекатился вместе с Алисой на спину.

— Протяни руку и достань из тумбочки платочки бумажные.

Она выполнила.

— Ой, это не платочки.

— Это нам тоже скоро пригодится, — Мишка покосился на упаковку презервативов. — Ищи дальше.

А потом он прочищал забитый нос и дразнил Алису тем, что второй раз у нее было не по-настоящему, потому что без соплей. А она молчала, положив ладонь ему на грудь и устроившись на ней подбородком. Слева на белой шее красовался синевато-багровый засос. Не единственный, кстати. И Мишка как раз раздумывал, стоит ли извиняться. Совершенно не хотел этого делать. И в этот момент у него громко заурчало в животе. Алиса вздрогнула от неожиданности — и рассмеялась.

— Да, я очень примитивно устроен, — Миша с удовольствием повел рукой вверх-вниз по изгибу женской поясницы. — С обеда ничего не ел. Пошли-таки пробовать борщ, а?

— Пошли, — с улыбкой согласилась Алиса.

***

К тому моменту, когда Алиса вышла из душа, на столе уже было сервировано — две тарелки с борщом, сметана, корзиночка с хлебом.

— Слушай, Алис… — в руках у Миши был пакет с чем-то небольшим и круглым. — Я сегодня в кафе выпросил пампушек к борщу. Они очень вкусные.

— Здорово.