Девочка с косой и другие ужасные истории

– Да я смелый, – вздохнул Генка. – Вот только как представлю, что ночью опять всякая гадость будет сниться. Бр-р…

– А может, сегодня снадобье приготовишь? – спросил Макс.

– Исключено, – отрезала Крутая.

И тогда Горохов достал экспериментальную жвачку.

– Смотри, какая у меня жвачечка имеется. Вкус у нее – у-у-у… – Макс зажмурился, изображая удовольствие. – Другие жвачки ей в подметки не годятся.

Любка посмотрела.

– Какая-то новенькая, – заметила она.

– Еще какая – новенькая. Экспериментальная. Ни в одном магазе пока что не продается. Хочешь попробовать?

– Ну давай…

Любка попробовала.

– Отпад, – пожевав, сказала она. – Покупаю.

– Не продается. Но если ты сегодня приготовишь для Самоката снадобье… – Макс сделал многозначительную паузу.

– А ты, оказывается, хитрюга… – Крутая с интересом посмотрела на Горохова. – И руки у тебя ничего, – обратила она внимание.

– У меня и ноги ничего, – сказал Макс.

– Ладно, – приняла решение Крутая. – Погнали.

– Куда? – спросил Самокатов.

– На рынок.

– Зачем? – спросил Горохов.

– Скоро узнаете…

Глава XIV

Черная рука

По дороге мальчишки засыпали Любку вопросами.

– Люб, а почему мне все время снится сестра твоей бабушки? – спрашивал Генка.

– Потому, – отвечала Любка, – что фамилия «Курочкина» энергетически очень сильно заряжена.

– Люб, а почему твоя прабабка назвала дочек одинаковыми именами? – спрашивал Макс.

– Потому, – отвечала Любка, – что ей нравилось имя Маргарита. А чтоб не путаться, она называла мою бабушку – Марго, а ее сестру – Ритой…

– А Рита тоже была колдуньей? – интересовался Самокатов.

– Конечно.

– А твоя прабабушка?

– Не-а, она не была колдуньей. Магические способности передаются через поколение. Поэтому мы с бабушкой – колдуньи, а моя мама – нет… Вы меня здесь подождите…

И Крутая скрылась за дверь рынка.

– Свежие? – спросила она у носатого грузина, торгующего куриными яйцами.

– Свэжайшие, дарагая, – расплылся тот в улыбке. – Толка что из-пад куры.

– Жалко, – вздохнула Любка. – Мне тухлые надо.

– Шутыш, красавица.

– Нет, правда.

Грузин сделал приглашающий жест.

– Тагда бэры, оны всэ тухлые.

– Вы же сказали – свежие.

– Пашутыл, дарагая. Сколко тэбэ?

– Одно.

– Всего одын яиц? Паслушай, пачэму так мало? Бэры дэсаток.

– Нет, мне одно.

Грузин протянул ей яйцо.

– А оно точно тухлое?

– Вай-вай-вай. Обыжаешь, красавица. Тухлээ этых яиц па всэму рынку нэ найты.

Крутая направилась к выходу. А грузин закричал зазывно:

– Каму свэжий яиц! Падхады, бэры! Толка что из-пад куры!

– Держи, – протянула Любка Генке яйцо. – Смотри не разбей.

– А это нам зачем? – спросил Горохов.

– Гоголь-моголь будем делать.

– О, я люблю гоголь-гоголь, – оживился Самокатов.

Крутая ничего не ответила, лишь усмехнулась загадочно. Смысл этой усмешки Генка понял, когда они пришли к нему домой на Лиговку.

Разбив яйцо, Любка вылила содержимое в чашку. Мальчишки как по команде сморщили носы.

– Фу-у, оно же тухлое, – сказал Макс.

– К сожалению, не совсем. – Любка отделила желток от белка. – Надо бы еще тухлее. Ну да ладно, сойдет и такое.

– И я должен съесть эту тухлятину? – Генка содрогнулся от отвращения.

– Ничего не поделаешь. От лявр иначе не избавиться.

Крутая взбила белок в пену, а желток перетерла с сахаром. Затем все это тщательно перемешала… В общем, приготовила настоящий гоголь-моголь, только тухлый.

Наступил ответственный момент. Любка даже жвачку по такому случаю изо рта вынула, прилепив ее к зеркалу.

– Приступаю к магическому ритуалу изгнания лявр… – торжественно произнесла Крутая, держа чашку с гоголем-моголем в вытянутых руках. И начала нараспев говорить заклинание:

Э-эники-бэ-эникиЕли варе-е-ники…

– Это ж считалка, – вспомнил Макс свое детсадовское прошлое.

– Все считалки на самом деле – магические заклинания, – пояснила Любка. – Но об этом мало кто знает… – Она протянула Самокатову чашку. – Пей…

– Всю?! – с отчаянием воскликнул Генка.

– До самой последней капельки.

Самокатов зажмурился и… выпил всю бурду до капельки.

– Ну как? – поинтересовался Горохов.

– Потянет, – храбрясь, ответил Генка, сдерживая подступающую к горлу тошноту.

– Ой, ну я и дура! – Любка огрела себя кулаком по лбу. – Это же не то!

Самокатов забеспокоился.

– Что – не то?

– Да все – не то! И снадобье, и заклинание… Ну я идиотка, – вновь обругала себя Крутая.

– Выходит, я зря пил эту гадость?

– Извини, Геночка, перепутала. Это средство от леших, а не от лявр.

– Да как же ты могла перепутать?! – возмутился Самокатов.

– Сама не пойму.

– Бывает, – сказал Горохов. – Вон моему соседу, дяде Грише, перед операцией не тот наркоз дали.

– И что теперь? – спросил Генка.

– Теперь он на кладбище.

– Да я не про дядю Гришу. Я про себя.

– Надо другое снадобье готовить, – сказала Любка. – Против лявр.

Генка насторожился.

– А из чего?

– Манка у тебя есть?

– Есть.

– Нужно манную кашу сварить.

У Самокатов отлегло от сердца. Манная каша – это не тухлое яйцо.

– И еще нужен обувной крем, – добавила Крутая. – Его необходимо с кашей перемешать.

Генка в ответ лишь обреченно вздохнул.