Девочка с медвежьим сердцем

«Забудь о том, что росла среди пуритан, – велела она себе. – Это его платок и его эль. Он может портить свои вещи сколько захочет».

И все же такая расточительность обозлила ее. Кто-то неделями трудился, чтобы сплести это кружево, кропотливо, петля за петлей. Неизвестные моряки подвергались неслыханным опасностям, чтобы привезти пряности из других стран. И небольшая демонстрация «приподнятого настроения юного лорда» – не просто пустая трата денег или порча дорогих вещей. Он бездумно потратил время, труд и усилия других людей.

Мейкпис все еще терзалась этой мыслью, когда веселая компания у трона Саймонда примолкла и почтительно расступилась, чтобы дать пройти одинокой даме.

Леди Эйприл была одной из Старших. Невысокая, но способная одним своим видом усмирить веселость и буйство в любом человеке. Кружевная отделка черного чепца отбрасывала узорную тень на сморщенный старческий лоб, костлявый нос и морщинистые веки. Лицо было покрыто краской, именуемой «оловянное стекло», отчего кожа казалась неестественно белой, с металлическим блеском. Рот выделялся ярко-красной полоской. Старуха выглядела ожившим портретом.

У Мейкпис по спине поползли мурашки, а кровь застыла в жилах. Неужели Джеймс прав, утверждая, что Старшие с одного взгляда читают твои мысли?

Она отступила в гущу толпы, боясь, что леди Эйприл обратит на нее свой ледяной взгляд и немедленно проникнет во все планы, узнает про сумку с припасами, которую Мейкпис спрятала в часовне.

Бросивший носовой платок юнец не заметил появления леди Эйприл и, подобрав комок промокшего кружева, швырнул снова – и в страхе ахнул, когда платок угодил в подол плаща леди Эйприл. С физиономии юнца мгновенно сбежала краска, а ухмылка сменилась выражением неприкрытого ужаса.

Леди Эйприл ничего не сказала. Только медленно повернула голову, чтобы оглядеть крошечное пятнышко влаги, испортившее бахрому плаща. Потом выпрямилась и в упор взглянула на дебошира. Ее лицо было абсолютно неподвижным.

Лицо же молодого придворного исказила паника. Как только леди Эйприл повернулась и направилась из зала в коридор, юнец последовал за ней, извиняясь, умоляя о прощении и нервно теребя манжеты. Его приятели, словно окаменев, наблюдали за старухой. Никто и не подумал корчить рожи у нее за спиной. Даже в эту ночь бесшабашного веселья леди Эйприл не выглядела оживленной.

Мейкпис, против воли захваченная сценой, прокралась поближе к коридору, чтобы проследить за старухой и ее невольным обидчиком. Леди Эйприл неумолимо шла вперед, пока не добралась до места, где опрокинули большую винную бочку и остатки напитка пролились на пол. Она выжидательно глянула вниз на темно-фиолетовую лужу. После нескольких секунд замешательства молодой человек нерешительно снял свой дорогой плащ с капюшоном и прикрыл им лужу. Но леди Эйприл не двинулась с места, только мыском туфли потрогала плащ в том месте, где сквозь яркую ткань проступали темные пятна. Невольный злоумышленник медленно опустился на колени, и Мейкпис увидела, как он положил руки на плащ ладонями вниз. Только тогда леди Эйприл соизволила пройти, медленно, с умыслом наступая ему на руки, как на камни при переходе через ручей.

Обычные люди не замечали странностей Фелмоттов так отчетливо, как Мейкпис и Джеймс, но, очевидно, леди Эйприл могла нагнать страху на самых могущественных мужчин.

Стрелки стенных часов показывали одиннадцать, и сердце Мейкпис тревожно забилось. Скоро ей предстоит пробраться в часовню, иначе существует риск того, что ей вот-вот дадут очередное поручение и она не сможет выбраться на встречу с Джеймсом.

Под гром аплодисментов внесли гигантский пирог Двенадцатой ночи. Его разрезали, а куски быстро расхватали. Тот, кто найдет в своем боб, будет выбран князем беспорядка на эту ночь. Мир перевернется с ног на голову, и даже самый последний бродяга может оказаться повелителем пира, а долг всех остальных – повиноваться его капризам.

В зале очистили место для очередной компании ряженых. Двое вновь прибывших, одетые святым Георгием и сарацинским рыцарем, принялись сражаться деревянными мечами. Остальные собрались вокруг, веселым ревом подбадривая соперников.

Никто не обращал внимания на Мейкпис, и, следовательно, настало самое подходящее время ускользнуть. Повернувшись, она пробралась сквозь толпу и вышла из огромных дверей в ледяной холод двора. Набрала в легкие кусачего зимнего воздуха, снова повернулась и налетела прямо на стоявшего неподалеку мужчину. При свете, падавшем из дверного проема, Мейкпис различила кружево на манжетах и галстуке, бархат длинного камзола, карие глаза и морщины усталости на лице.

– Сэр Томас! Простите, я…

– Это моя вина, дитя. Я смотрел на горние сферы, не на землю. – Сэр Томас показал вверх. – Я люблю ночи с такой водянистой дымкой. Кажется, будто звезды танцуют.

Немного растерянная, Мейкпис подняла глаза. В холодном ночном воздухе словно ощущалась легкая липкая влажность, и звезды действительно покачивались и подмигивали.