Девочка с медвежьим сердцем

– Помню все, что ты сказала, – ответил Ливуэлл дрожащим, но решительным голосом. – Ты была очень умной, а я слабым. Сочинила, что король дружит с ведьмами и я могу тебе помочь с ними бороться. Я твердил себе, что собираюсь заняться Божьей работой! Но ты воспользовалась колдовством Фелмоттов! Ты захватываешь в плен призраков! Тебе служит огромный зверь! Оказывается, я заключил сделку с ведьмой… и позволил тебе завладеть моей душой!

– Будь я ведьмой, – ответила она, – зачем мне овладевать твоей душой? Ты ведь уверен, что она предназначена аду! Почему бы мне не оставить ее там, где она была, и не забрать в Судный день?

– Ты хочешь, чтобы я привел тебя в Уайтхоллоу – немедленно отозвался Ливуэлл, – и собираешься навести порчу на тамошних людей. Насколько я понял, ты их отравишь или проклянешь! Однажды я предал братьев по оружию, покинув их в трудный час, но больше этого не будет!

Очевидно, настроен он был решительно, хотя и боялся. Возможно, готовился к тому, что Мейкпис начнет осыпать его дьявольскими проклятиями, а потом одним глотком проглотит душу. Она закрыла глаза и рассерженно вздохнула:

– Если я ведьма, почему бы мне не пролететь эти мили, вместо того чтобы ковылять на стертых до крови ногах? Почему я не превращусь в зайца и не скроюсь от солдат, вместо того чтобы торчать в зарослях крапивы? Почему я не пользуюсь своими чарами, чтобы наколдовать пирог с куропаткой и большую кружку эля? Жаль, что я не ведьма!

Я не могу творить чудеса, во мне нет магии, только приобретенное независимо от меня проклятье, о котором я никогда не просила. Я из плоти и костей – покрытой синяками плоти и усталых костей. Единственные темные хозяева, которые у меня были, – это Фелмотты, и я бегу от них без сна и отдыха.

– Мне хотелось бы тебе верить, – яростно прошипел молодой солдат, – при условии, что Фелмотты действительно колдуны и что ты действительно их враг… В таком случае давай предупредим всех, каковы они!

– У меня нет доказательств! – воскликнула Мейкпис. – Меня назовут безумной или ведьмой, как назвал ты.

– Но если мы сумеем открыть всем глаза, – возразил он, – это может изменить ход войны!

Мейкпис поколебалась, понимая, что может все испортить. Однако нечестность будет плохим началом их отношений.

– Мне очень жаль, мастер Тайлер, но я не поставлю и двух раздавленных горошин на того, кто выиграет эту войну.

В голове у нее немедленно воцарился хаос.

– Это слишком дерзко! – объявил доктор. – Ставить на чаши весов его величество и этих парламентских мятежников…

– Как ты смеешь так говорить! – восклицал Ливуэлл так же запальчиво. – Как можно равнодушно относиться к тому, будет ли наш народ счастлив и свободен?!

– Прекрати завывать, пуританин, – оборвал его доктор Квик. – Ты и тебе подобные приведут нас в безрадостный мир, где нет веселья, красоты, ничего высокого и таинственного, чтобы вознести наши души!

– А ты предпочел бы увидеть, как король победит и как кровавый тиран отсечет головы всякому, кто с ним спорит?! – парировал солдат. – В чем тут красота и радость?

– Как ты смеешь, вшивый попрошайка…

– Повезло вам, что мы оба мертвы, сэр. Не то я бы…

– Хватит орать в моей голове! – взорвалась Мейкпис вслух так громко, что птицы, сидевшие на ближних ветвях, в страхе вспорхнули и улетели. – Мне действительно все равно. А почему меня это должно заботить? Никто не объяснил, почему я обязана умереть за короля или почему обязана любить парламент больше собственной шкуры! Я хочу жить! И сочувствую тем, кто, подобно мне, просто хочет жить.

Призраки долго молчали.

– Полагаю, трудно осуждать тебя за это, – вздохнул наконец Ливуэлл и, неловко усмехнувшись, добавил: – Я сам пытался спасти свою шкуру. Прости, я не имел права просить тебя рисковать жизнью только потому, что самому не удалось прожить свою как следует. Ты молодая девушка. Мне следовало бы пытаться уберечь тебя от беды.

Оказалось, что с раскаявшимся Ливуэллом иметь дело куда труднее, чем с рассерженным и подозрительным. Мейкпис предложила ему второй шанс. Может, он видел в этом возможность все искупить. Какое искупление она могла предложить ему?

– Но если ты хочешь идти в Уайтхоллоу, значит, у тебя есть план? – тихо спросил он.

– Мне нужно найти там одного человека, – пояснила она. – Он предатель, но может знать способ борьбы с Фелмоттами.

– А потом? Что ты будешь делать после этого? Если война не имеет для тебя значения, что же имеет?

Прямой простой вопрос ошеломил Мейкпис. Чего она хотела?

Только сейчас она поняла, что сама не знает. Слишком долго ее голова была полна мыслями о том, чего она не хотела. Не хотела быть скованной, не хотела быть пленницей, битком набитой древними призраками. Не хотела жить в страхе перед Старшими. Но чего же хотела в действительности?

– Я хочу спасти брата, – выговорила она медленно. – В него вселили призраков Фелмоттов. Хочу изгнать их и освободить его, чтобы спокойно дать оплеуху и объяснить, какой он идиот. И…

На нее нахлынули воспоминания. Вопящий призрак в Джеймсе. Испуганное лицо сэра Томаса. Джеймс, из глазниц которого глядят мертвецы.