Девочка с медвежьим сердцем

Коултер выглядел испуганным, но лицо леди Элинор расплылось в ликующей и великодушной улыбке. Мейкпис заподозрила, что теперь у нее куда меньше шансов быть обличенной сестрой-пророчицей, чем минуту назад. Если леди Элинор нажила столько врагов, вряд ли оттолкнет кого-то, кто обращается с ней, как с королевой.

Когда Мейкпис повели на разговор с офицерами более высокого ранга, леди Элинор решительно взяла ее под руку.

Следующие два часа Мейкпис не переставала радоваться союзнице, поскольку ее допрашивали с пристрастием. Три офицера вовсе не были грубы. Наоборот, смотрели на нее с настороженным уважением и подозрением, словно перед ними неожиданно появился лев. Но при этом они были непреклонны, неумолимы и придирались к любому противоречию в ответах.

Кто она? Откуда? В какой семье росла?

Она объяснила, что ее зовут Пейшенс Лотт. Что она дочь краснодеревщика по имени Джонас. Придумала изнуренную болезнью мать, младшую сестру и маленькую безымянную деревушку на краю вересковой пустоши. Все это могло быть проверено и опровергнуто, но не так скоро, и она сомневалась, что офицеры прямо сейчас пошлют кого-то в Стаффордшир.

Другой офицер засыпал ее трудными вопросами о ее религиозности: жила ли она добродетельной жизнью? Хорошо ли изучила Библию и молитвенник?

Измученная Мейкпис, голова у которой шла кругом, несколько раз запнулась в ответах, что было бы вполне естественным в Гризхейзе, но едва ли не преступным в Попларе. Но с помощью Ливуэлла сумела с честью выйти из затруднительного положения.

Потом Мейкпис с сильно бьющимся сердцем принялась описывать свои «видения». В комнате воцарилась мертвая тишина, если не считать скрипа перьев, записывавших каждое слово.

– Я видела короля, сидевшего на огромном троне. Но сам он был слишком мал для такого трона, – вещала она в надежде, что голос звучит достаточно напыщенно. – За его спиной стояла огромная собака, которую он не видел. Над головой летали шесть сов, с крыльями черными, как смерть. Он бросал им еду, но они поймали его тень и унесли в футляре для свитков.

Мейкпис не смела взглянуть в сторону леди Элинор, опасаясь, что лицо пророчицы ожесточилось и выражает подозрительность и презрение. Но никто ее не перебил.

– Продолжай, – приказал офицер. – Что еще ты видела?

Мейкпис со все возраставшей уверенностью продолжала придумывать еще более безумные сны. Усталость облегчала ей задачу. Все и без того происходило как во сне.

– Я видела огонь, падавший с неба, и там, куда он падал, сердца людей воспламенялись. Они бежали по свету, и огонь попадал в сердце каждого, кто встречался им на пути, пока не загорелись все…

Позже она не могла сказать, когда начала наслаждаться собственными речами. Только чувствовала, как преображается на глазах у солдат. Она больше не была просто грязной, покрытой синяками, оборванной бродяжкой. Когда она объявила себя пророчицей, изменилось все.

Твои синяки доказывали, что ты мученица. Лохмотья доказывали, как долго ты скиталась в дикой местности.

Она вошла в комнату под покровом небес.

– Теперь расскажи, что означают видения, – потребовал наконец самый старший офицер.

Мейкпис побледнела, внезапно осознав чудовищность того, что творит. Она поспешила заявить, что сам Господь говорил ее устами. Если эти люди обличат ее во лжи, что ожидает ту, которая посмела так богохульствовать? Но если они поверят, возможно, ее «видения» повлияют на планы их сражений. Ее беспечные невежественные речи могут послать людей на смерть. Армия Ливуэллов или Джеймсов, умирающих по ее слову. Это была власть. Истинная власть. Но Мейкпис она не нужна.

– Я… не знаю, – резко бросила она. – Я… пришла сюда, зная, что леди Элинор – единственный человек, который сумеет их понять.

К облегчению Мейкпис, леди Элинор была счастлива истолковать пророчества. Потрясенная, с пересохшим ртом, Мейкпис молча слушала, пока вторая пророчица впадала в поистине библейский экстаз.

В конце концов офицеры, казалось, удовлетворились и отпустили Мейкпис. Она покинула комнату вместе с леди Элинор, гадая, сколько бед успела натворить, но за дверью ее остановил сержант Коултер.

– Когда в твоих видениях представал Уайтхоллоу, встречала ли ты каких-нибудь людей, живших здесь? – тихо спросил он. – Возможно, молодого лорда с белыми волосами?

Мейкпис покачала головой, хотя сгорала от любопытства. Словесный портрет как две капли воды походил на Саймонда.

– Если в своих видениях заметишь кого-то в этом роде и он, как посчитаешь, замыслит что-то недоброе, дай мне знать.

Сержант обменялся понимающими взглядами следи Элинор. Та кивнула.

– О ком он это, миледи? – спросила Мейкпис, когда сержант отошел.

– Молодой лорд Фелмотт, – ответила леди Элинор, не заботясь о том, что их могли услышать.

Лорд Фелмотт, вот как!

Хотя Мейкпис больше не жила в доме Фелмоттов, но все же втайне ощетинилась. Какова дерзость! Предъявлять права на титул Фелмоттов! Впрочем, с точки зрения парламента, возможно, он и есть истинный лорд! Ведь они обвинили остальных Фелмоттов и пытались захватить их земли.