Девочка-тайна

– Вы извините, что так получилось. Обычно, как только Гликерия переводится в новую школу, я обязательно знакомлюсь с учителями, ребятами, представляю мою девочку. Она у меня натура тонкая и ранимая. А в этот раз я не успела, закрутилась с переездом… Мы часто переезжаем. Да и работы было много, я не могла прерваться… Дело в том, что я пишу книги, и бывает так, что для нового романа мне нужно пожить в подходящих для этого краях. Скажем – ради вдохновения… Так мы оказались в вашем городе. Прекрасные у вас места – очень, очень хорошо мне тут пишется!

Она назвала свою фамилию. У Гликерии была другая, но у писателей и их детей это частое явление. Ну конечно, многие сразу вспомнили, что видели её по телевизору и на рекламах, а книги – в магазинах. Даже читали – особенно мамы помоложе. Мама Гликерии сочиняла истории про людей, которых не бывает, и эти истории принесли ей славу самой большой оригиналки.

А Марина Сергеевна… Марина Сергеевна читала все её книги! Читала и перечитывала по нескольку раз. Вот и сегодня в её сумке лежал самый последний, недавно вышедший роман. Но чтобы сюда, в девятый «А» класс, да вдруг свалилась её дочка… Марина Сергеевна никак не могла предугадать такое…

Ей столько хотелось всего спросить, обсудить. Мысли в голове и чувства в душе взвихрились, взболтались, перепутались. И… Марину Сергеевну охватил ступор. Она не могла сказать ни слова. Смотрела на бурлящий класс и молчала. Но слушала и понимала очень хорошо. Ей стало понятно, что мама Гликерии умело увела разговор в удобное для себя русло. Закрутила, запутала. Так что невозможно разобраться – мама Гликерии действительно рассказала правду о своей приверженности стилю, действительно всегда так одевается или же специально – для наглядности аргументов – сегодня нарядилась под стать своей девочке. Как бы там ни было – её запутанная таинственность произвела впечатление, убедила, лишила возможности нападать дальше.

Марина Сергеевна подумала о своей маме… С каким королевским достоинством мама Гликерии защитила свою принцессу! А вот её мама смогла бы так? И – главное – захотела бы? На памяти Марины Сергеевны было одно – всю жизнь мама просила её не высовываться, не нарываться, стараться жить как все – потому что именно в таком поведении и заключается основная мудрость веков!.. Поэтому во всех из ряда вон выходящих ситуациях мама не поддерживала её – чтобы Марина задумалась и в следующий раз заняла правильную позицию. А ей так хотелось маминой поддержки – именно в чём-то из ряда вон выходящем…

А вот мама Гликерии, видимо, всегда за неё заступается, прикрывает, поддерживает – вот потому-то девочка так и уверена в себе. Так что опять же везёт этой Гликерии!..

…Щёлкали фотовспышки мобильных телефонов – никто не хотел упустить момент встречи с настоящей писательницей. Родители задавали вопросы – и стали такими оживлёнными, заинтересованными. Детям, которые просто не узнавали их, оставалось только молчать и наблюдать. Даже добрый и порядочный комитет оживился и забыл о своей миссии. Лана и Катя тоже оказались читательницами. Завуч читательницей не была, а потому просто…

Нет, не ушла. А наблюдала за сорванным собранием. Для неё это тоже было из ряда вон выходящим. Но интересным. Завуч любила наблюдать жизнь во всех её проявлениях.

… – Ну-ну, женщина-писатель! – вдруг после долгого перерыва раздался голос отца Димки Савиных. – Это интересно.

Голос этот был громким, деловым, весомым. Мужчина очень себя уважал. И очень любил, как давно было понятно, вставить везде свои шесть копеек одной монетой. Везде – где можно и нельзя.

Но этого не знала мама Гликерии. Она никак не отреагировала на его реплику, кивнула и продолжила отвечать на чей-то вопрос.

Тогда Димкин отец снова постарался привлечь к себе внимание, приподнялся на стуле, накренился плотным телом вперёд и взмахнул рукой, словно подзывая официанта:

– А подарите-ка мне свою книгу. Я её прочитаю и скажу вам своё мнение.

Стоящая у доски мама Гликерии посмотрела на него сверху вниз. С удивлением – но не сильным. И с точно такой же интонацией, как когда-то Гликерия Костику, коротко ответила:

– Не подарю.

– Почему? – Шея Димкиного отца стала наливаться красной краской. Видимо, такого цвета было его удивление.

Оля Соколова увидела, как стыдливо отвернулся Димка, которого папаша дома гоняет и поучает – его, такого бойкого и беззаботного. Ей стало жалко Димку. Да и остальным тоже.

А тем временем писательница отвечала:

– Потому что я не нуждаюсь в ваших оценках. Чем они будут так необычны?

– Так это…

– Ну тогда, пожалуйста, скажите, почему вы уверены, что мне нужны ваши комментарии?

На глазах у всех происходило удивительное событие. Отец Димки растерялся. Его лицо побагровело – Оле показалось, что если бы у него сейчас выросла сопля, как у индюка, то он бы закурлыкал, замотал ею и в бессильном гневе распушил перья.