Девственница на продажу

Глухой стон – и Эндрю опустился рядом со мной. Грудь вздымается, словно кузнечные мехи. Лоб покрыт мелкими бисеринками пота. Он притягивает меня к себе – уже без прежней страсти. Мы опустошены, обессилены. Остатков сил хватает только на то, чтобы крепко обнять друг друга и соскользнуть в блаженные объятия сна.

Глава 15

Проснулась я одна. Будто все, что было ночью – это лишь сон, порождение разгоряченной фантазии. Но все тело ныло, оно еще не забыло его прикосновений, его грубоватых ласк. Я села на постели, чувствуя странное опустошение. Пусть я и не верила, что все может сильно измениться за какие-то сутки, но надеялась, что он хотя бы встретит со мной утро.

Слезы выступили на глазах. Я закрыла лицо руками, готовая зарыдать от непривычной, острой боли… И тут стукнула дверь душа. Он появился на пороге, в намотанном на бедра полотенце.

– Эндрю!

Он отреагировал стремительно. В два прыжка преодолел расстояние до постели и схватил меня за плечи:

– Что случилось?!

Я покачала головой, напуганная этим резким движением. Он на мгновение прижал меня к себе, так, что я задрожала от внезапно проснувшегося желания… А потом отстранился:

– В душ. Завтрак через полчаса.

Деловой тон, на лице – прежняя ледяная маска. Я совершенно растерялась, не понимая, что происходит, что мне от него ждать. А он уже шел к двери, не оборачиваясь, словно я его уже больше не интересовала.

За столом он был так же холоден и неприступен, как обычно. Я же сходила с ума от такой перемены, гадала, почему он снова нацепил эту маску. Я была уверена: настоящий Эндрю – именно тот, которого я видела прошлой ночью. Страстный, то нежный, то слегка грубоватый, готовый вновь и вновь дарить мне удовольствие… Только когда я уже вставала из-за стола, он поднял голову от газеты и неожиданно тепло мне улыбнулся:

– Иди к себе, Диана. Я скоро приду.

С тех пор он каждую ночь проводил со мной, все больше и больше открывая для меня новый чувственный мир. Иногда и завтрак нам приносили в комнату – в те дни, когда он не должен был заниматься делами. Я уже не боялась его – ни вспышек огненной страсти, ни неизменно холодного выражения лица вне моей спальни – нашей спальни. Знала, чувствовала, что он никогда не сделает мне ничего плохого.

А через неделю сразу после завтрака он уехал. Николас, позвавший меня к обеду, сказал, что хозяина не будет несколько дней. На все вопросы он просто пожимал плечами:

– Мистер Эндрю не привык отчитываться перед слугами, куда он направляется.

Я весь вечер не могла найти себе места. Не только книга – не помогало даже фортепиано. Я взяла всего несколько аккордов и захлопнула крышку. Играть не было ни сил, ни желания.

Так прошло два дня. Бездумное сиденье с книгой – по полчаса над одной страницей. Бесполезные попытки играть – технически, может быть, все и было безупречно, но душа из музыки просто исчезла. Прогулки по парку, которые, как оказалось, теперь были мне разрешены. Николас даже шепнул, что охрана не будет возражать, если я выйду за ворота – просто «присмотрит», чтобы со мной ничего не случилось.

Выходить за ограду мне не хотелось, а вот по парку я гуляла много. Даже нашла дорожку, что вывела меня к пруду. И с болью смотрела на беседку: да, в тот раз Эндрю был очень груб, но сейчас я отдала бы что угодно за эту грубость! Мне не хватало его, словно исчезла какая-то важная часть меня самой.

Именно там, у беседки, меня впервые посетила мысль: боже, да я начинаю влюбляться в него! В жестокого тирана, купившего меня, словно какую-то вещь. В того, кто грозился вышвырнуть меня на улицу, когда я надоем ему. Может, это и случилось? Разве не получил он всего, что хотел? Может, после приезда потерпит меня еще несколько дней… А может, и прогонит сразу. Вот только сердце упрямо отказывалось верить в это.

Обратно я возвращалась задумчивой и тихой. Зато глухая тоска, терзавшая мне сердце, немного отпустила, и это уже было хорошо. А вот можно ли назвать хорошим мое открытие относительно собственных чувств? Этого я не знала… До сих пор со мной такого еще никогда не случалось. Время от времени то у нас дома, то в каких-то компаниях родителей я знакомилась с молодыми людьми, но относилась к ним ровно. Ни один так и не заставил меня почувствовать то, что я чувствую сейчас.

Николас встретил меня на пороге особняка. Лицо обычно невозмутимого дворецкого было взволнованным, раскрасневшимся:

– Мисс Диана, я должен сказать вам, что…

Но его перебили самым бесцеремонным образом:

– О, а это кто? Новая куколка нашего Эндрю?

Я обернулась на глубокий женский голос. Брюнетка с осиной талией и шикарным бюстом не шла – плыла в нашу сторону. Роскошная, просто сногсшибательно красивая… Стоп, так это же Райна Бердмен! Та самая, что заявляла на Эндрю в полицию! Внезапно я почувствовала острую неприязнь к этой красотке, и еще что-то… Что-то подозрительно напоминающее ревность.

Она обошла меня, оглядывая со всех сторон. Словно приценивалась, решала, стою ли я ее внимания. Потом вздохнула с притворным сожалением: