Девушка без имени

— Взаимная пытка, — произнес он и вошел в нее резким глубоким толчком. Алита вскрикнула от неожиданности и подалась вперед; мир вздрогнул и куда-то поплыл, накрывая девушку томной слабостью, и Алита поняла, что теперь сможет только таять, растворяясь в ритмичных движениях Лефевра, наполняющих ее неведомым доселе, тягучим удовольствием. Он словно мог читать ее мысли и ловить малейшие оттенки чувств, зная, чего именно ей хочется. Постепенно Алита перестала понимать, что происходит, не осознавала, что до крови впилась ногтями в плечи Лефевра, что стонет все громче и громче, выкрикивая его имя. А потом реальность взорвалась, рассыпаясь горячими осколками, и Алита обмякла на кровати, балансируя на грани обморока и чувствуя, как пульсирующие волны блаженства медленно растекаются по телу. Через несколько мгновений Лефевр уткнулся ей в плечо влажным лбом и хриплым шепотом проговорил:

— Удивительный сон.

Потом они долго лежали, обнявшись и не произнося ни звука, будто старались растянуть эти таинственные минуты настоящей близости, когда двое становятся единым целым. Казалось, даже время замедлило свой бег, чтобы позволить им запомнить друг друга навсегда — но потом Алита выскользнула из рук Лефевра и, подхватив с пола сорочку, медленно пошла к выходу. В дверях она обернулась и сказала:

— Да, это и правда был удивительный сон.

Если бы Алита знала, как закончится завтрашний день, она бы, наверно, осталась.

Но она не знала.

Глава 5. Мико

Утром они отправились в главный отдел инквизиции — работать над портретом Мороженщика.

Лефевр проснулся совершенно больной и разбитый, словно провел ночь, не занимаясь любовью с любимой женщиной, а грузя тюки в порту. Утро выдалось серое и скучное, но, по счастью, без дождя — и ничего не говорило о том, что Алита совсем недавно была здесь. Что ж, они решили, что это был сон — значит, так тому и быть. В конце концов, Лефевр прекрасно понимал, что ему не следует рассчитывать даже на мимолетный роман. Влюбиться, привязаться, прирасти всей душой, чтобы потом…

Его мать, Хелена Лефевр, прожила в Сузе прекрасную жизнь, наполненную теплом, заботой и любовью. Муж обожал ее, ни разу не сказал дурного слова и хранил трепетную верность даже после того, как Хелены не стало. Но, несмотря на всю любовь и счастье, Хелена бросила бы все, и мужа, и детей, если бы у нее появилась возможность вернуться домой. Огюст-Эжен всегда это знал, хотя мать ни словом не обмолвилась о том, насколько тоскует по потерянной родине. Он признавал ее правоту, с горечью и сильной душевной болью, но признавал. Птицу можно посадить в клетку и поставить так, чтобы она видела цветущий сад, зеленые холмы и бойкие ручьи, чтобы солнце светило и ласкало теплом, а западный ветер приносил запах далеких лугов — но это все равно будет клетка. Если ты любишь птицу, то не станешь держать ее в неволе. Ни за что не станешь.

Лефевр прекрасно понимал, что счастье Алиты не здесь и не с ним. В конце концов, она и так одарила его с невероятной щедростью.

Они встретились за завтраком, и Лефевр отметил, что Алита смотрит на него точно так же, как и всегда, словно ничего не произошло. Сон закончился, а присниться может всякое, и нельзя жить во сне, забывая о настоящей жизни. Восхитительные сырные кнафы с пряностями казались Лефевру безвкусными. Повариха бы обиделась на него за это.

— Что же дальше? — спросила Алита. Вот у нее был превосходный аппетит, да и выглядела она прекрасно и свежо. Она была хороша настолько, что Лефевр почувствовал тоску и непривычную для себя злость. — Если Мико из романа и ваш Мороженщик одно лицо, то как нам быть?

Она была права: если душа рвется и мечется, то нужно занять ее делом. Лефевр придвинул к себе кофейник и произнес:

— Сейчас позавтракаем и поедем в мой отдел. К книгам Винокурова наверняка делали иллюстрации?

Алита кивнула.

— И официальные, и фан-арт. Мико там тоже был. Этакий холеный красавец, но при этом полный сумасшедший.

— Сможете вспомнить, как он выглядит?

Алита усмехнулась. Презрительная гримаса еще долго не покидала ее лица.

— Разумеется. Никитос повесил у нас в комнате огромный плакат из книжного магазина. Там были и Аврелий, тот маг-сверхчеловек, и Мико.

Лефевр кивнул, чувствуя, как в нем просыпается давний охотничий азарт, который когда-то давно привел его в инквизицию. Отец не одобрял выбор сына: все Лефевры были банкирами и юристами, в крайнем случае — инженерами. А вот мать поддержала.

— Наш художник соединится с вашим разумом примерно так же, как это делал я, — сказал Лефевр. В глазах Алиты мелькнуло что-то темное, похожее на скрытую печаль, и Лефевр быстро продолжал: — Он скопирует портрет Мико, и мы вычислим мерзавца.

Некоторое время Алита молчала. Ломтики яблок в желе в креманке перед ней оставались нетронутыми. Лефевр старательно делал вид, что все идет по плану.

— Я не понимаю, как Винокуров это делает, — призналась Алита. — Смотрит в Блюдце с яблоком и записывает то, что совершает Мико? Или пишет, а тот вынужден повторять?