Девушка без имени

Карандаш вдохновенно летал над бумагой, и Лефевр видел, как проступает лицо Мороженщика — волевое, мужественное, излучающее уверенность и спокойствие. Красавец, но не смазливый. Должно быть, все его жертвы бежали за ним сами, выпрыгивая из юбок и не подозревая, чем закончится свидание с молодым мужчиной с внешностью античного бога. А заканчивалось оно изнасилованием с разрывами внутренних органов и холодным телом у кромки моря с пришпиленной к груди рекламкой мороженого. Должно быть, аляповатая бумажка должна была показать безвкусицу и продажность мира и женщин в нем…

«Найду Мороженщика — дотянусь и до Винокурова», — уверенно подумал Лефевр. Он знал, что находится на верном пути и был готов лично принять участие в допросе: учитывая все подвиги этого красавца, о тонкостях соблюдения протокола никто не задумывался. Энергетический канатик лопнул, и Алита открыла глаза. Абриль добавил еще несколько штрихов, снял лист с планшета и протянул Лефевру.

— Вот он. Собственной персоной.

Лефевр поймал себя на том, что у него азартно раздуваются ноздри, как у гончей, рвущейся с поводка за добычей. Взяв лист, он вышел в зал — сотрудники оторвались от работы и уставились на него. Лефевр поднял портрет Мороженщика и произнес:

— Коллеги, наш убийца с листовкой во всей красе. Срочно доставляем портрет в типографии и газеты и поднимаем опорный отряд в полном составе, — Лефевр почувствовал, что его, как и его коллег, охватывает яростное возбуждение. Он видел блеск в их глазах и понимал, что Мороженщик не уйдет. — Всем иметь при себе защитные и охранные артефакты. Есть информация, что он может использовать боевую и злонамеренную магию. Это все. Вперед.

Алита, стоявшая за его спиной, негромко вздохнула, и Лефевр разобрал этот вздох за возбужденными голосами и шумом. Обернувшись к девушке, он поинтересовался:

— Как самочувствие после сеанса?

Алита неопределенно пожала плечами.

— Вроде бы ничего нового, — подчиненные покинули отдел, дверь в зал громко хлопнула, закрываясь, и Лефевр вдруг ощутил странное внутреннее неудобство.

— Езжайте домой, Алита, — сказал он, должно быть, слишком поспешно, чтобы не дать ей возможности заговорить первой. — У нас тут сегодня будет жарко.

Девушка понимающе кивнула и, обойдя Лефевра, направилась к выходу. В дверях она обернулась и с какой-то ледяной твердостью сказала:

— Достаньте его, Огюст-Эжен.

Лефевр смотрел на нее, и его вдруг укололо жуткое знобящее понимание того, что он видит Алиту в последний раз. Девушка улыбнулась, грустно и понимающе, и вышла.

Несколько минут Лефевр стоял молча — каждое движение сейчас требовало невероятных сил. Но потом оцепенение отпустило его, и он, тряхнув головой и прогоняя остатки вязкого тумана, охватившего душу, пошел в кабинет — собирать артефакты и готовиться к захвату.

Когда Лефевр подошел к шкафу с личными артефактами — надежными, мощными, несколько раз спасавшими ему жизнь — здание инквизиции мелко задрожало, словно его охватил озноб. Лефевр автоматически выбросил руку вперед и оперся на шкаф, чтобы не упасть: понимание взрыва пришло потом, когда звонко и нервно задрожали, рассыпаясь, оконные стекла, а мир на мгновение высветлило ослепительно белым светом и накрыло хриплым ревом.

Лефевр бросился к окну, прекрасно понимая, что он увидит на площади внизу, и до последнего надеясь, что этого все-таки не произошло. Но посмотрев из окна, он увидел собственный экипаж, развороченный направленным броском артефакта, мертвого кучера с размозженной головой и издыхающую лошадь. От обломков поднимался зыбкий зеленоватый пар: артефакт открыл коридор в пространстве, в который затянуло Алиту.

Каким-то образом Мико-Мороженщик узнал о том, что Алита видела его лицо. Лефевр не сомневался, что это был именно он.

В ладонь, опиравшуюся на подоконник, вонзился осколок стекла, но Лефевр этого не заметил.

* * *

— Маньяк похитил главного осведомителя по своему делу буквально из-под носа у инквизиции. Это, простите, плевок в лицо! Всем нам!

День кубарем скатился к вечеру, но Лефевр не осознавал, что уже смеркается, что от треска телеграфических машин давно звенит в ушах, что полиция и опорные отряды инквизиции прочесывают город, а плакаты с портретами Мороженщика и Алиты висят на всех углах. Сейчас, сидя в зале заседаний и слушая господина Ульфнара, директора главного отдела и своего непосредственного начальника, Лефевр механически перебирал четки и думал о том, что на правом плече у Алиты родинка: маленькая, темная, с упруго торчащим волоском. Разумеется, это не имело никакого значения, просто Лефевру надо было за что-то зацепиться, чтобы не заорать и не пробить кулаком столешницу. Вот он и крутил бусинки четок.

— Это Ползучий артефакт, который оставляет после себя очень четкий след, — подал голос Гербренд Гуле, сидевший поодаль. — Практически вся столица прочесана от и до, но никаких следов артефакта до сих пор не обнаружено.

Директор посмотрел на него с нескрываемой злостью. Он считал Гуле дураком и выскочкой и не скрывал своего отношения.