Девушка без имени

Этель снова шмыгнула носом и посмотрела на Лефевра уже без панического ужаса. Конечно, ему показалось, но вроде бы в ее взгляде появился какой-то практический интерес.

— Правда оставит? — спросила она. Лефевр кивнул.

— Можете мне поверить. Выбирать, конечно, вам. Но я буду вам крайне признателен, если вы предпочтете второй вариант.

Некоторое время Этель молчала, а потом неожиданно поинтересовалась:

— А та, другая женщина… Она вас тоже любит?

В зале грянула музыка — наконец-то начались танцы. Влюбленные кавалеры сейчас кружат по паркету своих дам, господа постарше и посолиднее устраиваются за карточными столами, а Лефевр больше всего хотел отправиться домой.

— Нет, она меня не любит, — ответил он и к удивлению своему услышал искреннюю горечь в голосе. Этель сочувственно вздохнула и сказала:

— Это прямо как в романе…

Лефевр ухмыльнулся. Конечно, о чем еще думать юной дурочке? Только о романах. Лучше уж о книжных героях, чем о том, что родители продают тебя тому, кому считают нужным, а ты и сопротивляться не можешь. Впрочем, миледи Этель читала не только романы, потому что вдруг спросила:

— А этот ожог у вас от артефакта?

В голосе девушки звучало чистое детское любопытство. Лефевр задумчиво посмотрел на свою покалеченную руку и ответил:

— Да, верно. Разбираетесь в артефактах?

— Немного, — смущенно призналась Эстель и осторожно прикоснулась к изуродованной коже на запястье Лефевра. — Ползучий ударил, да? Я читала о них в книгах.

— Поразительно, — сказал Лефевр. — Вам не положено читать такие книги.

Этель вздохнула и отвела руку.

— Да, вы правы. Я хотела… хочу стать врачом. Но батюшка не разрешает. Говорит, что леди не должны работать…

Господин председатель был прав: ни одна женщина из благородной семьи не работала ни дня в жизни, занимаясь, в основном, своими платьями, обустройством букетов в вазах своего роскошного дома и вынашиванием и рождением детей. Большего от нее не требовалось, и, разумеется, желание дочери стать врачом поразило Куатто до глубины души. Как отец он был совершенно прав: выдать замуж и выбить глупые мысли из головы.

— И каким же врачом? — осведомился Лефевр. Этель посмотрела на него с искренним изумлением: наверняка никто прежде не задавал ей таких вопросов.

— Женским, — коротко ответила она. — Ну понимаете… врач-мужчина… — Этель замялась с совершенно очаровательным видом, а потом выпалила: — Когда я болела, то показывала доктору на кукле, где у меня болит. А если бы я стала врачом, то могла бы осмотреть леди, как следует, и это бы не было неприлично… — голос девушки упал до шепота, и она смущенно сжала кисточку на поясе, понимая, что говорит совсем уже немыслимые вещи. Лефевр подумал, что она сейчас расплачется.

Ему вдруг очень понравилась эта худенькая девочка — было в ней, такой милой и наивной, нечто важное, то, что делало миледи Этель особенной. Для своей семьи она была всего лишь разменной монетой, способом обстряпывать дела. Не задастся с Лефевром — господин председатель найдет, кому ее подсунуть. И наверняка этот кто-то не будет спрашивать, почему Этель хочет стать врачом.

— Я предложу вам третий вариант, — вдруг сказал он, то ли пожалев Этель, то ли решив уязвить ее папашу посильнее. — Выходите за меня замуж. Ваши родители будут счастливы до безумия. А я на правах супруга разрешу вам учиться врачебному делу, раз оно вам настолько по душе.

Этель посмотрела на Лефевра с ужасом и надеждой, словно не знала, что делать: то ли расплакаться, то ли броситься ему на шею. В конце концов, девушка порывисто обняла его — конечно, это было совершенно немыслимо, так падать на грудь почти незнакомому мужчине, но Лефевр подумал, что иногда полезно немного пошатнуть устои. Тем более, если мечта вот-вот осуществится.

— Согласны, миледи? — спросил он, мельком вспомнив старую истину, что есть добро, есть зло, а есть и выгода, и ради этой выгоды можно потерпеть и старого урода в постели.

— Согласна, — прошептала Этель и благодарно сжала его руку.

— Тогда пойдемте. Отдам вас родителям, чтобы начинали подготовку к свадьбе. И кстати, Этель, — он сделал паузу, пропуская девушку к выходу с балкона, — не бойтесь. Я не такой страшный, каким хочу казаться. Вы привыкнете.

Этель посмотрела на него так, словно перед ней предстал наяву один из героев любимого романа. Лефевр понимающе вздохнул и повел ее к родителям.

Расставшись с семейством Куатто — матушка едва не лишилась чувств от счастья, а господин председатель даже улыбнулся, что для знавших его было верной приметой невероятной радости — Лефевр покинул бальный зал и неспешно пошел по лестнице вниз. На улице шел легкий снежок, и он решил не брать экипаж, а прогуляться пешком и все обдумать.