Девушка для Данте (ЛП)

Он смотрит на меня сверху вниз, его ох-какое-прекрасное лицо освещается лунным светом. Серебристый свет омывает его щеки, освещая его острые скулы, и я понимаю, что хочу прикоснуться к нему. Я хочу провести пальцами по его коже и вдохнуть его мужской запах. О, Господи. Что со мной происходит?

— Обычно нет, — отвечает он. — Немного шампанского тут и там на приёмах у отца, но больше ничего. Меньше всего мне нужно, чтобы такие фотографии попали в газеты. Я уже вижу заголовки: «Принц Кабреры сам сводит себя в могилу раньше времени».

— Должно быть, трудно быть тобой, — мягко говорю я. — Ты должен думать о каждом своём шаге.

Он снова смотрит на меня, в ночи его глаза приобретают тёмно-синий оттенок.

— Не так уж сложно быть мной, — отвечает он. — И иногда это лучше, чем быть кем-то ещё.

Затем он задевает меня, слегка коснувшись моего бедра рукой. Она задерживается там на секунду, потом ещё на одну. Делает ли он это осознанно?

Конечно, он знает, где находится его рука.

Я чувствую связь с ним, как будто в воздухе течёт электричество, как тогда, в самолёте. Его глаза смотрят прямо в мои, и моё сердце скачет, как лошадь. Он делает шаг ближе, и теперь он определённо в моём личном пространстве. Но мне нравится. Я чувствую тепло, исходящее от его тела, и оно тянет меня к нему. Если бы я захотела, я могла бы сделать один маленький шажок и прижаться к его груди.

Если бы я захотела.

Что я и делаю.

Хочу.

А потом, когда я начинаю делать шаг в его сторону, я слышу своё имя.

Тоскливое, печальное хныканье.

— Риз.

Всхлип.

Я поворачиваюсь и замечаю Мию, стоящую на четвереньках рядом с креслом, в котором я её оставила. Она перестаёт хныкать и её рвёт, наверное, галлоном фиолетового вина. Я вздрагиваю. Её тошнит ещё больше. И она начинает плакать.

— Прости, — бормочу я Данте, а затем спешу к Мие.

Я чувствую его позади себя, но я не оборачиваюсь. Я просто опускаюсь на землю рядом с Мией и держу её короткие волосы подальше от лица, пока её рвёт.

Потому что так поступают друзья. Они заботятся друг о друге, даже когда это неудобно или несвоевременно. Неужели я её единственный друг? Я оглядываюсь, но не вижу, чтобы кто-то ещё пришел на помощь. Но, честно говоря, половина людей здесь в таком же состоянии.

— Риз, я чувствую себя так ужасно, — скулит Мия.

— Конечно, — успокаиваю я её, похлопывая по спине. — Мы должны отвезти тебя домой.

Она садится и обнимает меня.

— Спасибо, Риз. Ты настоящий друг.

Я собираюсь ответить ей с той же добротой, когда она снова начнет тужиться, и, прежде чем я успеваю её развернуть, её тошнит на меня. Её оранжево-пурпурная рвота стекает по моей рубашке, и от запаха мне тоже хочется блевать.

— О, Боже, — Данте съёживается. — Я сожалею, Риз.

Он обегает меня и нежно поднимает Мию на руки.

— Мия, милая, мы должны отвезти тебя домой.

Одной рукой он вытаскивает из кармана телефон и что-то в него бормочет. В течение двух минут Короткая Стрижка и еще один охранник оказываются рядом с Данте. Они были здесь всё это время? Эта мысль впечатляет меня и одновременно пугает. Данте когда-нибудь может уединиться?

— Мия, Рассел отвезёт тебя домой, — говорит ей Данте. — Я поговорю с тобой завтра, ладно?

Мия кивает в полусознательном состоянии, а затем мягко ударяется головой о грудь Рассела. Кажется, Рассел бросает взгляд на Данте перед тем, как уйти, но я не могу быть уверена.

Данте поворачивается ко мне.

— Пойдём умываться.

Я молча киваю и позволяю Данте снова взять меня за руку. Он уводит меня от вечеринки, вниз, к воде, подальше от плещущихся парней. Мы движемся к тихому небольшому входу в океан. Мои ноги погружаются в мокрый песок, и я осматриваюсь вокруг. Остальные охранники находятся где-то рядом и наблюдают?

Я наклоняюсь и пытаюсь отмыть свою рубашку.

Это не помогает. Слишком сложно сделать это, пока футболка на мне.

— Окей, — оценивает Данте ситуацию. — Тебе придётся её снять.

Я бросаю удивлённый взгляд на его лицо.

— Нет.

Он, правда, такой же, как все остальные мальчишки?

Он просто хочет увидеть мою грудь?

Я думала, он другой.

Данте терпеливо вздыхает.

— В смысле, я дам тебе мою рубашку, и ты сможешь ополоснуть свою в воде, пока грязь не въелась в ткань. Я никогда не видел, чтобы конкретно об этом упоминалось в рекламе стирального порошка, но я предполагаю, что ярко-фиолетовая рвота может окрасить футболку.

— Возможно, ты прав, — съёживаюсь я, чувствуя, как неприятная субстанция впитывается в ткань и касается моей кожи. — Хорошо. Ты абсолютно прав. Мне нужно её снять.

Перспектива снять рубашку перед ним одновременно волнует и пугает меня.

— Вот, — произносит Данте. Он уже скинул с плеч свою рубашку на пуговицах и держит её передо мной как щит. — Ты можешь спрятаться за моей рубашкой и переодеться. Никто тебя не увидит.

— Хорошо. Закрой глаза, — прошу я. Он моментально их плотно закрывает.

Я быстро снимаю рубашку и бросаю ее на землю рядом со мной. Я чувствую себя странно, стоя здесь в лифчике и шортах, когда Данте находится буквально в двух шагах. Только один вдох. Он может протянуть руку и прикоснуться к моей обнаженной коже.

И я просто нелепа.