Девушка для Данте (ЛП)

На Мие надеты два ультракоротких чёрных топика, один поверх другого, и около пяти поясов, украшенных стразами. Её короткие чёрные волосы удерживает ободок, так же украшенный стразами, и в целом она напоминает блестящую рок-звезду. У неё даже есть пятидюймовые каблуки.

— Ты так нарядно одета, — тактично говорю я.

На самом деле она выглядит так, будто собирается в клуб. Не совсем то, что я бы надела для дня шоппинга. Но кто я такая, чтобы судить её, когда у меня самой всего один комплект одежды?

— Если ты собираешься что-то делать, — советует она, — то делай это до конца.

Хорошо подмечено.

— Ты готова? — спрашивает она, оглядывая меня с головы до ног. — Неважно. Главное, что ты готова для покупки новой одежды.

— Ещё как, — подталкиваю её я и чувствую, словно Мия — моя старая лучшая подруга. И это действительно хорошее чувство, особенно в тот момент, когда я знаю, что Бекка просто готова выцарапать мне глаза.

Я беру свою сумочку, и мы покидаем мою комнату, спускаемся по ступенькам и выходим наружу. Никто не пытается остановить меня, и я понимаю, что жду появления кое-кого. Я не знаю, почему. Мы идём по мощёным тротуарам и в этот раз, никто не останавливается, чтобы посмотреть на меня. Наверное, они не понимают, кто я такая.

Мия направляется в ближайший магазин и тащит меня за руку. Мы шагаем внутрь и незамедлительно попадаем в рай девушки-подростка: бесконечные шкафы одежды. Я делаю маленький счастливый вздох, поглаживаю кредитную карту моей матери, которая спрятана в моем заднем кармане, и начинаю просматривать стойки с одеждой.

Спустя четыре пары шорт, две пары босоножек, две футболки, две блузки в стиле Физанта (Прим. пер.: вероятно, идёт речь о Томасе Физанте — американском архитекторе и дизайнере; в его проектах преобладают теплые сливочные оттенки и цвет слоновой кости), один купальник и семь пар нижнего белья, мы с Мией стоим на тротуаре с нашими сумками. Я заглядываю в её пакеты.

Всё, что она купила, чёрного цвета.

Я снова поднимаю на неё глаза. Она просто не похожа на готическую девушку.

— Пытаешься изменить свой образ? — с любопытством спрашиваю я. Она широко улыбается.

— Как ты узнала?

— Просто предположила. Но почему?

Она пожимает плечами.

— Не знаю. Наверное, чтобы немного встряхнуться. Чтобы мои родители не расслаблялись.

Я киваю.

— Думаю, это неплохая причина, как и любая другая.

Мия собирается ответить, но вдруг закатывает глаза.

— Тьфу ты. Стерва на 9 часов.

— Что? — я пристально смотрю на неё, и она тянет меня за руку обратно в магазин. Я поворачиваюсь и вижу Элену и двух других девушек, прогуливающихся по тротуару.

— О.

Я слышу, как они уходят, болтая и делая замечания, не вызывающие ничего, кроме ненависти. Я не понимаю, что Данте нашёл в ней, и спрашиваю об этом Мию.

— Я не знаю, — задумчиво отвечает она, кусая нижнюю губу. — Не знаю, видит ли он в ней хоть что-то, если честно. Иногда они вместе, а иногда нет. Думаю, это просто удобно. Их семьи практически объединены. И потом, конечно, их отцы ожидают, что когда-нибудь их семьи, действительно, соединятся.

— Какой сейчас год? — заявляю я. — 1623? Люди больше не женятся, чтобы объединить семьи.

— Может быть в Америке, — смотрит на меня Мия. — Но ты не в Америке.

— Как будто я не знаю, — бормочу я.

А потом, когда Элена и две её подружки оказываются в нескольких шагах от нас, мой телефон звонит. Я смотрю на него — на экране горит имя «Бекка Клайн», её лицо в форме сердца улыбается мне. И моё сердце останавливается, потому что я знаю, что должна ответить на звонок, хотя сейчас не время. И не место.

Но я должна.

Я снимаю трубку.

— Алло?

— Итак, — голос Бекки холоден, как лёд. Холодный, как никогда раньше. Никогда. — Ты влюблена в моего парня. Ты была влюблена в моего парня много лет. И ты мне ничего не сказала. Что же ты за друг такой?

— Бекка, это не то, что ты думаешь, — говорю я. — Действительно. Я была влюблена в Квинна какое-то время? Ответ «да». Я когда-нибудь вела себя так, как неуместно твоему лучшему другу? Ответ «нет». Никогда в жизни, никогда. Я бы не стала этого делать.

— Если бы это было такое невинное увлечение, ты бы сказала мне, — обвиняет Бекка, и в её голосе звучит... упрёк. И я злюсь. И мне нечем защититься.

— Я знаю, — признаюсь я. — Это правда. Я была влюблена в него целую вечность. Но я не хотела тебе говорить, потому что, как я могла такое сказать? Я никогда не намеревалась действовать или допустить, чтобы кто-то об этом узнал когда-либо. Если бы ты не прочла мой дневник, ты бы тоже ничего не знала.

— Перестань мне указывать, — огрызается она, я буквально чувствую лёд в её голосе. — Я случайно наткнулась на твой дневник. Должна ли я была его прочитать? Нет. Но я не ожидала, что прочту нечто такое. Никогда. Ты всегда была единственным человеком в моей жизни, на которого я могла рассчитывать. И я думаю, что это больнее всего. Теперь я знаю, что не могу тебе доверять. Я никому не могу доверять.