Девушка индиго

– Моя мать была рабыней на плантации Квошей, до того как ее продали сюда, в Уаппу.

Я склонила голову набок:

– И тогда, наверное, у нее уже был маленький ребенок? То есть ты.

Квош опять кивнул.

Обстоятельства Сары настолько напоминали обстоятельства матери Квоша, что я не могла не провести между ними параллель. Однако назвать ребенка Квошем… в этом было что-то дьявольски жестокое. Как если бы Сара назвала свою дочь Эббу в честь Старрата. Я с трудом подавила дрожь отвращения, но, видимо, нахмуренные брови выдали мое смущение.

– Моя мать не хотела уезжать, – ответил Квош на не высказанный мною вопрос.

Это было вполне понятно. У его матери была там налажена жизнь, возможно у нее была семья. И снова у меня заныло сердце при мысли об этой ужасной практике продавать людей, разлучая их с родственниками.

– Она не хотела расставаться со своей семьей?

– Не хотела расставаться с моим отцом. – Голос Квоша прозвучал жестко.

– Она… Ей нравился мужчина, который сделал с ней это? – Воображение нарисовало перед моим мысленным взором картину: жирное белое мужское тело, как у Старрата, приказчика со злыми глазами, наваливается на хрупкую, тонкокостную женскую фигурку с черной кожей… И на этот раз дрожь мне сдержать не удалось.

– Это был не хозяин. Это был хозяйский сын. – В отблесках неяркого пламени нашего светильника для чтения глаза Квоша странно блестели. – Она его любила.

Я чуть не ахнула.

Слова Квоша, ставшие для меня столь поразительным открытием, словно повисли в воздухе передо мной слабым мерцанием. Я будто получила в руки кусок головоломки, но пока не могла сложить ее целиком.

– Наш урок закончен? – спросил Квош, нарушив затянувшееся молчание.

Я встрепенулась:

– Да-да, на сегодня достаточно. – Встала, неловко стряхнула несуществующие пылинки с платья. – Я… э-э… Как идет строительство чана для индиго?

– Хорошо, миз Лукас. Хорошо.

– У вас хватает кирпичей?

Мы пошли на изрядные траты, заказав доставку трех лодок кирпичей из Чарльз-Тауна, но без этой инвестиции было бы немыслимо продолжать работу над получением красителя.

– Да, миз Лукас. Но… – Квош замолчал в нерешительности.

– Что «но»?

Он поскреб затылок.

– Сара говорит, от кирпичей раствор заберет красный цвет. Плохо для индиго.

Я воззрилась на него с удивлением:

– А Бен что говорит?

– Бен говорит делать как велит Кромвель, – пожал плечами Квош.

– Вот как? – Я отвернулась к окну. Насколько мне было известно, индиго делилось на категории в зависимости от оттенка. Краситель с фиолетовым отливом ценился не так высоко, как чистый темно-синий. Или наоборот?.. Я разочарованно вздохнула, нащупав еще один пробел в своих знаниях. Восполнить этот пробел я могла с помощью одного-единственного человека, имевшего хоть какой-то опыт в торговле индиго. Причем в его воле было наболтать мне что угодно и увести в ложном направлении. Речь о Кромвеле.

Дорогая мисс Бартлетт,

только не смейтесь, но я так занята трудами во благо грядущих поколении, что едва успеваю выкроить время на еду и на сон, а на письма к Вам могу уделить не более минутки.

Наряду с индиго у меня не счесть других забот – я замыслила обширную плантацию дубов, каковую рассматриваю как свою собственность, независимо от того, дарует ли отец мне эту землю или нет; правда, пройдет еще много лет, как вы понимаете, прежде чем дубы мои обретут ценность и мы сможем заняться кораблестроением.

Надеюсь, согласно нашему обычаю, Вы покажете мое письмо дядюшке с тетушкой. «Она хорошая девочка. – говорит обо от миссис Пинкни. – Не бездельничает и всегда печется о благе». «Предложи этой юной мечтательнице. – повторяет ваш дядюшка, – почаще бывать в городе и предаваться увеселениям, подобающим ее возрасту».

Пожалуйста, передайте дядюшке, что я и сама об этом подумываю. А то, что ему представляется нынче досужими прихотями, может мало-помалу начать приносить прибыль. Хоть один из моих прожектов непременно будет успешным.

Искренне Ваша

Э. Лукас

28