Девушка из JFK

– Можно попросить вас об интервью?

– Пожалуйста!

– Тогда где-нибудь в парке?

– Нет проблем!

– Не возражаете, если мы за вами заедем?

– Конечно, заезжайте!

– Может, тогда послезавтра, в обеденный перерыв, прямо с работы?

– Годится!

Стоило ли тратить так много времени на подготовку легенды, если добыча сама шла в наши руки? Честно говоря, меня даже одолели сомнения: а тот ли это Авгин? Нет ли здесь какой-нибудь ошибки? Ведь подобная беспечность свойственна обычно лишь людям, полностью уверенным в своей правоте и непогрешимости. Когда я сказала об этом Мики, он отмахнулся:

– Ты просто еще не встречала таких мошенников. Выкинь эти глупости из головы. Сукин сын просто привык к безнаказанности. Уж я-то знаю таких типов…

Меня озадачили не столько сами его слова, сколько крайне неприязненная интонация, с которой они были сказаны. Казалось, мой партнер заранее невзлюбил инвалида, причем без особых на то оснований. Это удивляло: обычно Мики относился к своим целям с полнейшим равнодушием. Они всегда были для него либо источниками информации, либо мишенями – не более того. Есть ли смысл сердиться на источник или мишень? А тут вдруг ни с того ни с сего… Слегка поразмыслив, я отнесла непривычную раздражительность партнера на счет недавних потрясений. В конце концов, человек довольно долго телепался на грани жизни и смерти – такое не проходит бесследно.

В назначенный день Мики поменял номера на «шевроле», я нацепила парик, и мы отправились в промзону Рамат-Гана. Моше Авгин ждал нас, как и договаривались, на улице, возле банка. Современное многоэтажное здание выглядело внушительно, в отличие от нашего непрезентабельного авто. Когда мы подъехали, на лице инвалида отразилось разочарование: по-видимому, он рассчитывал, что в его честь подадут целый автобус с логотипом CNN и тарелками спутниковых антенн на крыше.

– Садитесь, Моше, – сказала я, открывая заднюю дверцу. – Как видите, сегодня мы не при параде. Наша передвижная студия в ремонте. Но это даже к лучшему. Неформальная атмосфера, знаете ли…

После некоторой заминки он принял мое приглашение, и мы двинули в сторону парка. Я повернулась к Авгину с переднего сиденья и ослепила его хорошо отработанной улыбкой.

– Ну что, наконец-то мы познакомимся воочию, правда, Моше? Итак, я Рита Мизрахи, журналистка-фрилансер, а этот мрачный тип за рулем – мой телеоператор Махлуф Рубинштейн. Он только выглядит букой, но на самом деле у него золотое сердце.

Мики метнул на меня яростный взгляд – партнеру явно не понравилось его новое имя. Зато инвалид мало-помалу оттаивал. На первый взгляд он выглядел совершенно здоровым человеком – и на второй взгляд тоже. Разве что чересчур рыхловат, но и это, как правило, бывает вовсе не от плохой жизни. По крайней мере, все четыре конечности Авгина располагались на местах, изначально отведенных им природой, и ни одна из них не напоминала протез. Оба глаза тоже вроде свои, уши в целости и сохранности, а наголо бритая голова не отмечена бороздами шрамов и следами трепанации черепа.

– Мне так важна тема непозволительно равнодушного отношения общества к инвалидам! – продолжала щебетать я. – Особенно к инвалидам войны, таким как вы, Моше. Вы ведь пожертвовали собственным здоровьем ради жизни и безопасности других, и эти другие просто обязаны…

Он слушал и одобрительно кивал, время от времени вмешиваясь, чтобы дополнить мою хвалебную песню своим высоким тенорком.

Мики молча вел машину; мы въехали в парк, свернули в боковую аллею и остановились. Я вышла, потянулась и окинула местность оценивающим взглядом опытного режиссера, привыкшего смотреть на мир через сложенный из пальцев прямоугольник кадра. Мики иронически наблюдал за мной сквозь лобовое стекло. Наконец я решительно указала на расположенную в некотором отдалении скамейку.

– Там! Отличное место! Прекрасный фон, тишина, и никто не помешает. Моше, обещаю вам, это будет замечательное интервью… Пожалуй, мы предложим его Первому каналу. Махлуф! Что ты застыл, как привязанный? Выноси штатив, камеру… шустрей, Махлуф, шустрей!

«Махлуф» подчинился, что-то еле слышно ворча себе под нос. Я едва удержалась от смеха. Хотел участвовать – пожалуйста, участвуй. В этот полуденный час парк был почти безлюден: дети в школах и детсадах, взрослые на работе. Лишь по близлежащим дорожкам то и дело проносились погруженные в наматывание километров бегуны и велосипедисты. Мы без помех приступили к «работе». Я держала микрофон и задавала вопросы, приосанившийся Моше Авгин с достоинством отвечал, Мики не оставалось иного выбора, кроме как изображать телеоператора Махлуфа Рубинштейна. По хорошо проверенным законам подобных операций, следует сначала хорошенько притомить клиента, надежно усыпить его бдительность и до последнего момента скрывать направление главного удара. Поэтому первые четверть часа я намеревалась посвятить истории жизни господина Авгина и его самоотверженной жертве на благо общества.

Как выяснилось, в первые минуты знакомства я совершенно напрасно искала внешние приметы тяжелых ранений.