Девушка из Уидоу-Хиллз

Без сопровождения полиции или оттого, что я попросилась к определенному доктору, ждать пришлось дольше. Мне сделали рентген и осмотрели, прежде чем пригласить в отдельный отсек.

Сидни Бриттон появилась из-за занавески: очки на голове, губы сжаты.

– Пора бы нам перестать встречаться при подобных обстоятельствах. – Она закрепила рентгеновский снимок на панели и уперла руки в боки. – Я уже в курсе. Сама-то ничего?

Я кивнула. Она тоже. Мы друг друга поняли.

– Перелома нет, вывиха тоже. – Доктор попыталась подвигать моей рукой, но я скорчилась от боли. – Повреждены связки. Слишком толстый слой рубцовой ткани.

Интересно, что вообще можно разглядеть в моем рентгеновском снимке?

– А ты можешь определить причину повреждения в детстве?

Для этого мне и нужна была доктор Бриттон. Чтобы ненавязчиво выяснить, что со мной случилось двадцать лет назад.

Сидни взяла мою руку и отвела ее в другом направлении, осторожно проверяя предел растяжки.

– Не особо. Двадцать лет – долгий срок, Лив. Кости слишком отличаются от тех, что у тебя были в детстве. На снимке я вижу лишь недавние повреждения, а прошлые скрыты за давностью лет.

Значит, я так никогда и не узнаю.

– Отдых и болеутоляющие, больше ничего посоветовать не могу. Впрочем, можно попробовать кое-что еще. – Сидни кивнула на снимок. – Процесс нудный и долгий, но многим помогает лечебная физкультура.

Мать перестала водить меня на повторные осмотры и процедуры. Я тоже боялась посещать врачей, чтобы они чего не заподозрили.

– Может быть, – сказала я, соскочив с кушетки.

Я решила подождать Беннетта перед входом в больницу. С одной стороны, я позвонила ему, потому что хотела его видеть. А с другой стороны, чтобы рассказать ему обо всем, не дожидаясь, пока он узнает от других.

– И каков же вердикт? – спросил Беннетт, перекладывая сумку на заднее сиденье, чтобы я могла сесть впереди.

– Растяжение. – Рентгеновский снимок и заключение для следователя Ригби и полиции Уидоу-Хиллз зажаты под мышкой. – Прописали отдых.

– Вот и славно. Хорошо, что ты мне позвонила.

Как на заказ, в его сумке зазвонил телефон. Я извернулась, чтобы дотянуться до нее правой рукой.

– Да ладно, не надо, – остановил меня Беннетт. – Небось с работы.

Я уже открывала молнию на сумке.

– Лив, не надо.

Телефон застыл в руке – да, звонок с работы, однако отвечать я не стала. Из сумки на меня смотрел формуляр с моим именем. Отсюда и напряжение в голосе Беннетта. Он вцепился в руль, пока я вынимала бумажку.

Лучше бы видеть его глаза, чтобы понять, что происходит.

– Лив, я сейчас все объясню, – заговорил он, пока я пробегала глазами заголовок. – Я забрал заявление из больницы, чтобы от него избавиться…

– Что за фигня? – тупо спросила я, ничего не понимая.

Больничный формуляр о нарушениях. В обязанности Беннетта входило сообщать о них начальству.

На бланке – мое имя и несколько нарушений: несанкционированное нахождение в больничной аптеке, несанкционированное нахождение в палате пациента…

Подпись сообщившего: Эрин Миллз.

Под ней – подпись Беннетта и дата.

– Какого черта, Беннетт?

– Я собирался от него избавиться, – повторил он. Совсем не в его духе. – Послушай, кто-то на тебя настучал. Нахождение в аптеке, нахождение в палате. Я не знал, что делать. Клянусь, я никуда не сообщал.

Кто-то за мной шпионил. Замечал все, что я делала. Я думала, Беннетт был единственным, кто знал. И что за имя? Не помню такого.

– Что за Эрин Миллз?

– Медсестра в «Скорой». Она часто заходила в ординаторскую. Старше нас, они вроде с Элизой дружили. – Теперь я вспомнила: соседка из 121-й квартиры. – Та, что должна была заменить Элизу, но неожиданно уволилась сама. Короче, не важно. Она свалила, и, кроме меня, больше никто не знает. А я никуда не передавал. Заявление забрал, чтобы от него избавиться.

Типа как я с ножом, только наоборот.

Руки дрожали. Кто-то видел, как я входила в палату. А про нож она тоже знала? Вдруг и в полицию донесла?

В день, когда я пробралась в аптеку, в ординаторской стояла какая-то медсестра с каштановыми волосами. Интересно, что еще она видела? Что еще замечала?

– Лив, не молчи, пожалуйста.

– Почему ты ничего мне не сказал?

У Беннетта напряглись желваки, и я догадалась. Потому что он не мог решить, что с этим делать. А теперь решение пришло само собой.

– На тебя и так столько всего навалилось, – вздохнул он. – Я хотел помочь.

Когда мы свернули на мою улицу, я все еще переваривала новую информацию. Беннетт застал меня в аптеке; слышал мой разговор со следователем в первый день; знал про прием у доктора Кела; наводил порядок в моих вещах, пока я была в отключке. Уговорил прекратить розыски Элизы.

– Возьми и уничтожь его сама. – Он посмотрел на меня в упор, прежде чем завернуть к моему дому. – Это единственный экземпляр.

Беннетт дал мне телефон адвоката, прибегал по каждому звонку. Пора уже доверять ему и его словам.

– Хорошо, – согласилась я.

Он поставил машину перед домом рядом с моей.

– Я могу зайти на секунду? Проверить обстановку.

Я поняла, о чем он: убедиться, что между нами нет напрягов.