Девушка конец света (Рассказы)

— Конечно. Последнее, что я прочитал, это «Вегетарианство» автора Ли Че Ха^[29]. Тогда я еще учился в докторантуре по специальности «Корейская литература». Когда из-за врожденной катаракты я полностью ослеп на левый глаз, то продолжал каждый день читать книги оставшимся правым. Я выбирал только те книги, которые практически невозможно пересказать, потому что знал, что потом, когда я полностью лишусь зрения и не смогу больше читать, буду вынужден слушать только бестселлеры и полезные советы. К тому времени у меня уже и на правом глазу появилось бельмо и я видел только частично. Пока я читал книги, черное пятно перед моим взором потихоньку разрасталось, и настал день, когда я уже ничего не смог разглядеть. Летом 1981 года, еще до того, как я полностью ослеп, я как-то написал Ли Че Ха письмо, в котором спрашивал, предвидел ли он события двадцать шестого октября^[30], когда писал свои повести. Но поскольку вскоре я окончательно потерял зрение, то так и не смог узнать, пришел ли от него ответ, и если пришел, то что он мне написал. С тех пор из моего мира полностью исчезли книги, которые невозможно пересказать, и книги, которые толком никто не покупает. Поскольку раньше, когда я еще видел, я мог читать разные книги, я знал, как много разных людей живет в этом мире, но теперь я не слишком-то верю, что люди вокруг меня сильно чем-то отличаются друг от друга.

— Неужели на вас так сильно влияет то, что вы читаете только бестселлеры?

— Еще бы! Не так давно я прочитал книгу, естественно напечатанную шрифтом Брайля, которую написал один английский профессор, тоже инвалид по зрению, и из нее я узнал о сочинении Мерло-Понти^[31] «Феноменология восприятия». Автор когда-то читал эту работу и в своей книге говорит, что она помогла ему понять, почему теперь он иногда чувствует себя привидением. Однако я эту книгу Мерло-Понти прочитать не смогу. И поэтому мне никак не узнать, почему я сам иногда ощущаю себя привидением. С точки зрения чтения мы можем стать мыслящими людьми, только прилагая к этому все свои силы и возможности. Это расстраивает меня.

Я ничего не ответил, а только покивал головой, упустив подходящий момент для какой-либо реплики, и мы оба замолчали. Я чувствовал, что наше общение несколько осложняется тем, что директор Ли не видит моего лица, а я, соответственно, не вижу никакой реакции с его стороны на те эмоции, которые я выражаю. Я начал сомневаться, закончился ли наш диалог на этом или нет и стоит ли еще что-то сказать, когда директор Ли произнес:

— Да вы говорите, не стесняйтесь.

— Хм, а как вы узнали, что я хочу что-то сказать?

— Когда глаза не видят, уши слышат. Люди большей частью сильно втягивают воздух, перед тем как что-то сказать. И тогда я понимаю: «А, этот человек собирается говорить». Вы, наверное, уже догадались, что поскольку чтение для нас, слепых, редкое удовольствие, то мы любим поговорить с новыми знакомыми. Хотя, конечно, для нас это просто способ узнать другую точку зрения. Но что-то я разболтался. Говорите, прошу вас.

— Да, конечно. А как вы познакомились с Ан Ми Сон?

— Ну, как вы видели, у нас тут достаточно хорошая звукозаписывающая студия. Открыли мы ее в прошлом году, и тогда через одного нашего инвестора я познакомился с Ми Сон. У нас не было человека, который разбирался бы в звукозаписи, и она нам сильно помогла, — сказал директор.

— Она сейчас в Америке.

— Да, я знаю. Она до самого отъезда каждую неделю работала здесь на добровольных началах.

— Надо же как! Она прислала мне письмо из Америки, и в нем был диск, который она просила передать вам. И мне сразу стало интересно, почему именно меня она попросила об этом.

— Ах-ха-ха-ха. Ну, это… — Директор засмеялся, потом продолжил свой рассказ.

12

Прошло меньше года с тех пор, как директор Ли ослеп, и однажды он шел к шкафу, чтобы переодеться, и сильно ударился правым глазом о дверцу, которую кто-то оставил открытой. В итоге у него лопнуло глазное яблоко, поскольку, вдобавок ко всему, у него было высокое внутриглазное давление и глаз был словно воздушный шарик, туго заполненный водой. Конечно, придерживаясь чистой логики, он не стал впадать в отчаянье из-за того, что теперь в его мире стало совсем темно, хотя раньше он еще мог отличить день от ночи. Да и к счастью, когда рана стала заживать, глаз ему все-таки удалось сохранить. Однако после этого случая он стал испытывать сильную боль каждый раз, когда двигал глазами. Но все, что он мог сделать с этой сильнейшей болью, это выпить обезболивающее, лечь, закрыть глаза, положить сверху на веки влажное полотенце и терпеть свои мучения. Но от таблеток он впадал в полубессознательное состояние и практически был не в состоянии что-либо соображать. Он не отличал реальность от галлюцинаций и в болезненной агонии бормотал обо всем, что сознание случайно проецировало на сетчатку его глаз. Все это очень походило на бред сумасшедшего.