Девушка, которая лгала

– Прости, папа, – продолжала я. – Мне очень жаль. Правда, жаль. Я тебя не понимала. Не хотела понимать. Я не могла это принять. Только когда прошло время, во мне начало что-то оживать, и я стала думать, что случилось на самом деле. Тогда я поняла, что ты хотел мне добра. Но меня это не устроило. Потому что я не хотела страдать и переживать всю эту боль снова и снова. Мне было легче ненавидеть тебя. Ненависть меня успокаивала. Все мои чувства уходили в гнев. Но время шло, и чем больше я набиралась опыта, чем более мудрой и зрелой становилась, тем больше понимала, что мир не делится только на черное и белое. В нем есть много разных оттенков.

Все эти слова выскакивали из меня словно помимо моей воли. Я боялась остановиться, зная, что если замолчу сейчас, то, наверное, больше никогда не смогу их сказать.

– Но я не позволяла этим мыслям заходить слишком далеко. Мне было гораздо проще по-прежнему считать тебя злодеем. Так я могла изливать на тебя свое отчаяние и горечь. Так я могла переживать свою боль.

Я достала из тумбочки бумажную салфетку и промокнула глаза и нос. Потом я приподнялась и наклонилась к нему ближе.

– Прости меня, папа, – произнесла я тихо. – Ради бога, прости.

Я поцеловала его в щеку.

Папино лицо было мокрым – я подумала, что от моих слез, но потом вдруг поняла, что он плачет сам. Слезинки копились в уголках его закрытых глаз и тихо скатывались к переносице. Часть из них уже доползла до подбородка и капала на простыню. И вдруг он открыл глаза.

– Папа?

Он зашевелил губами. Еле слышный вздох, очень тихие слова. Я наклонилась ближе. Он пытался заговорить.

– Эрин…

Это был легчайший шепот, почти не различимый, но я угадала свое имя. Он узнал меня.

– Да, папа, я тебя слышу, – ответила я почти так же тихо.

– Прости меня, – выдохнул он.

Я смотрела на него, не шевелясь и затаив дыхание, давая этим словам проникнуть прямо в сердце. Потом я заговорила снова:

– Мне не за что тебя прощать. Когда-то давно я хотела услышать от тебя эти слова, но сейчас это уже неважно. Теперь все позади.

Его пальцы дрогнули в моей руке. Я прижалась к ним лицом и снова расплакалась, смешивая его слезы со своими. Я не пыталась их удержать. Моя война с отцом закончилась. В ней не было победителей – только проигравшие.

Наконец я перестала плакать и подалась назад. Отец все еще бодрствовал, его глаза заметно покраснели. Я видела в нем саму себя. Все мои чувства, все мои страдания, которые я считала только своими, отражались в нем и наполняли его сердце, но до сих пор я отказывалась это замечать. Я уже вынесла ему свой приговор – плохой отец. Мое упрямство и желание кого-то обвинить не давали мне взглянуть правде в глаза, даже когда я стала взрослой. Я смотрела на отца глазами злого, ожесточившегося подростка, который думает, что весь мир восстал против него.

Как я могла так ошибаться? Как могло случиться, что, набравшись опыта и зрелости, я все-таки одной ногой осталась в прошлом? Это прошлое всегда мешало мне идти вперед. Я словно нарочно сидела в темноте и отказывалась смотреть на свет. Темнота нас успокаивает. А свет заставляет видеть то, чего не хочешь, и внушает страх перед будущим и неизвестным. Я больше не хотела испытывать этот страх.

– Папа, я люблю тебя.

Он едва заметно кивнул головой. На большее у него не хватало сил.

– Люблю… тебя, – еле слышно произнес он.

На него все больше накатывала слабость, напряжение от разговора было слишком сильным. Он постучал пальцем по моей руке, и я наклонилась ближе.

– Я… знаю.

Эти слова прозвучали так веско и значительно, что я не знала, что ответить.

– Он знает о ребенке, – раздался за спиной мамин голос. Вздрогнув, я обернулась – я не слышала, как она вошла. Мама положила руку мне на плечо. – И я тоже знаю.

Несколько секунд я искала и не могла найти слов. Это откровение застало меня врасплох. Что мне теперь делать, что говорить? Они знают?

– Но как? – вымолвила я наконец.

Хорошо хоть, что я не стояла, а сидела на стуле. Ноги у меня обмякли, колени дрожали. Я взглянула на отца, который лежал неподвижно, полузакрыв глаза.

Мама встала по другую сторону кровати. Она поправила подушку на пластиковом стуле и села рядом с папой.

– Я всегда знала, что у тебя есть ребенок, – добавила она. – И всегда знала, что твоя дочь – Софи.

Глава 33

Она произнесла эти слова почти будничным тоном, но внутри меня все перевернулось. В голове стало пусто. Никаких мыслей, никаких эмоций. Я просто не могла все это осознать.

– Я уже давно подозревала, – продолжала мать. – Еще с тех пор, как услышала про беременность Фионы. Она так долго не могла зачать и вдруг забеременела в одно время с тобой. Прошла пара месяцев, и она перестала у нас появляться. Объясняла, что плохо себя чувствует, а когда я предлагала приехать сама, придумывала всякие поводы для отказа.

Меня охватило чувство вины и стыда. Я так долго обманывала свою мать, а она все это время знала правду.

– Нам казалось, что мы все хорошо продумали, – произнесла я наконец, пряча глаза от мамы. – Нам и в голову не приходило, что ты можешь знать.

– Я не так наивна, как вам кажется.