Девушка, которая взрывала воздушные замки

Прокурор Экстрём на несколько секунд потерял нить рассуждений.

– Не могли бы вы повторить вопрос? – предложил судья Иверсен.

– Я спросил… поехали ли вы на дачу адвоката Бьюрмана в Сталлархольме с намерением застрелить Карла Магнуса Лундина?

– Нет, вы сказали, что хотите попытаться внести ясность в вопрос, как получилось, что я поехала в Сталлархольм и стреляла в Карла Магнуса Лундина. Это не вопрос. Это общее утверждение, в котором вы предвосхищаете мой ответ. Я не несу ответственности за ваши утверждения.

– Не цепляйтесь к словам. Отвечайте на вопрос.

– Нет.

Молчание.

– Что значит нет?

– Это ответ на вопрос.

Прокурор Рихард Экстрём вздохнул. День явно будет длинным. Лисбет Саландер смотрела на него с ожиданием.

– Пожалуй, лучше начать сначала, – сказал он. – Вы находились на даче покойного адвоката Бьюрмана в Сталлархольме вечером шестого апреля?

– Да.

– Как вы туда добирались?

– Я доехала на электричке до Сёдертелье, а оттуда на автобусе до Стренгнеса.

– Зачем вы поехали в Сталлархольм? Вы договорились встретиться там с Карлом Магнусом Лундином и его другом Сонни Ниеминеном?

– Нет.

– Как получилось, что они там оказались?

– Это надо спросить у них.

– Сейчас я спрашиваю вас.

Лисбет Саландер не ответила. Судья Иверсен откашлялся.

– Я предполагаю, что фрёкен Саландер не отвечает, потому что вы чисто автоматически вновь высказали утверждение, – любезно предположил Иверсен.

Анника Джаннини вдруг фыркнула достаточно громко, чтобы все могли услышать, но сразу умолкла и снова уткнулась в бумаги. Экстрём посмотрел на нее с раздражением.

– Как вы думаете, почему Лундин с Ниеминеном появились на даче Бьюрмана?

– Этого я не знаю. Я предполагаю, что они поехали туда, чтобы устроить поджог. У Лундина в седельной сумке «харлей-дэвидсона» имелась бутылка с литром бензина.

Экстрём выпятил губы.

– А зачем вы поехали на дачу адвоката Бьюрмана?

– Я искала информацию.

– Какого рода информацию?

– Ту информацию, которую, вероятно, Лундин с Ниеминеном хотели уничтожить и которая могла внести ясность в вопрос, кто убил подлеца.

– Вы считаете, что адвокат Бьюрман был подлецом? Я вас правильно понял?

– Да.

– А почему вы так считаете?

– Он был садистской свиньей, скотиной и насильником, то есть подлецом.

Она процитировала текст татуировки на животе покойного адвоката Бьюрмана, тем самым косвенно подтвердив свою причастность к ее появлению, однако это в обвинение против Лисбет Саландер не входило. Бьюрман никогда не заявлял в полицию о нанесении ему телесных повреждений, и было невозможно доказать, позволил он сделать татуировку добровольно или же это произошло насильственным путем.

– Иными словами, вы утверждаете, что ваш опекун подвергал вас насилию. Вы могли бы рассказать, когда эти насильственные действия имели место?

– Во вторник восемнадцатого февраля две тысячи третьего года и повторно в пятницу седьмого марта того же года.

– Вы отказывались отвечать на все вопросы следователей, которые пытались вас допрашивать. Почему?

– Мне было нечего им сказать.

– Я прочел вашу так называемую автобиографию, которую несколько дней назад внезапно представила ваш адвокат. Должен сказать, что это странный документ, мы к нему еще вернемся. Но там вы утверждаете, что адвокат Бьюрман в первом случае принудил вас к оральному сексу, а во втором случае в течение целой ночи подвергал вас насилию и жестоким пыткам.

Лисбет не ответила.

– Это верно?

– Да.

– Вы заявили об изнасилованиях в полицию?

– Нет.

– Почему же?

– Когда я в предыдущие разы пыталась им что-нибудь рассказать, полиция меня не слушала. Поэтому заявлять им о чем-либо не имело никакого смысла.

– Вы с кем-нибудь обсуждали эти акты насилия? С какой-нибудь подругой?

– Нет.

– Почему же?

– Потому что это никого не касалось.

– Ладно, а вы обращались к какому-нибудь адвокату?

– Нет.

– Вы обращались к какому-нибудь врачу по поводу нанесенных вам, как вы утверждаете, увечий?

– Нет.

– И вы не обращались ни в какой женский кризисный центр.

– Вы опять высказываете утверждение.

– Простите. Вы обращались в женский кризисный центр?

– Нет.

Экстрём повернулся к председателю суда.

– Я хочу обратить внимание суда на то, что подсудимая сообщила, что дважды подверглась половому принуждению, причем во втором случае исключительно жестокому. Она утверждает, что виновным в этих актах насилия является ее опекун, покойный адвокат Нильс Бьюрман. В то же время данные факты следует рассматривать в свете…

Экстрём стал перебирать свои бумаги.

– В материалах расследования, проведенного отделом по борьбе с насильственными преступлениями, нет никаких данных, которые бы подтверждали достоверность рассказа Лисбет Саландер. Бьюрман никогда не был осужден за какое-либо правонарушение. На него ни разу не подавали заявлений в полицию, и ни в каких расследованиях его имя не упоминалось. Он и раньше был опекуном или наставником у других молодых людей, и никто из них не утверждает, что подвергался каким-либо формам насилия. Напротив, они решительно заявляют, что Бьюрман всегда вел себя с ними дружелюбно и корректно.

Экстрём перевернул страницу.