Девушка, которая взрывала воздушные замки (Luftslottet som sprangdes)

– Фельдин встречался с ним только однажды и не мог припомнить его имени. Никаких записей во время встречи не велось. Он помнит, что тот был худым, с тонкими усиками. Правда, его представили как начальника «Секции для спецанализов» или чего-то подобного. Фельдин потом смотрел организационную структуру СЭПО, но такого отдела обнаружить не смог.

«Клуб Залаченко», – подумал Микаэль.

Соня Мудиг снова села, казалось, в нерешительности.

– О’кей, – в конце концов сказала она. – Я рискую, что меня расстреляют. Имелась запись, о которой не подумали ни Фельдин, ни посетители.

– Какая?

– Регистрационный журнал Фельдина в Русенбаде.

– И?

– Йеркер запросил журнал. Это не секретный документ.

– И?

Соня Мудиг снова посомневалась.

– Журнал сообщает, что премьер-министр встречался с руководителем СЭПО и его сотрудником для обсуждения общих вопросов.

– Там было какое-то имя?

– Да. Э. Гульберг.

Микаэль почувствовал, что кровь прилила к голове.

– Эверт Гульберг, – произнес он.

В лице Сони Мудиг отразилась решительность. Она кивнула, потом встала и ушла.

Все еще сидя в кафе «Мадлен», Микаэль Блумквист достал анонимный мобильный телефон и забронировал авиабилет в Амстердам. Самолет вылетал из аэропорта Арланда в 14.50. Микаэль дошел до магазина мужской одежды «Дрессманн» на Кунгсгатан и приобрел чистую рубашку и смену белья, потом завернул в аптеку, где купил зубную щетку и туалетные принадлежности. Все время проверяя, нет ли слежки, он добежал до отправлявшегося в аэропорт экспресса и оказался в Арланде, имея в запасе десять минут.

В 18.30 Микаэль уже снял номер в обшарпанной гостинице в квартале красных фонарей, примерно в десяти минутах ходьбы от центрального вокзала Амстердама.

Примерно два часа он посвятил тому, чтобы определить местонахождение в Амстердаме генерального консула Швеции и около девяти часов вечера сумел-таки связаться с ним по телефону. Используя весь свой дар убеждения, Микаэль всячески подчеркивал, что у него дело первостепенной важности, которое ему необходимо обсудить без промедлений, и в конце концов добился от консула согласия на встречу в воскресенье утром в десять часов.

После этого Микаэль вышел на улицу и слегка перекусил в ресторане неподалеку от гостиницы. Около одиннадцати он уже спал.

Генеральный консул Бертиль К. Янерюд, угощавший гостя кофе у себя в апартаментах, особой разговорчивостью не отличался.

– Ну… Что же потребовало такой срочности?

– Александр Залаченко. Русский невозвращенец, перебежавший в Швецию в семьдесят шестом году, – сказал Микаэль, протягивая ему записку Фельдина.

Янерюд явно растерялся. Он прочел письмо и аккуратненько отложил его в сторону.

В последующие полчаса Микаэль объяснял, в чем состоит проблема и почему Фельдин написал это письмо.

– Я… я не имею права обсуждать это дело, – сказал под конец Янерюд.

– Нет, имеете.

– Нет, обсуждать его я могу только перед конституционной комиссией Риксдага.

– Весьма вероятно, что такой случай вам представится. Но в письме говорится, что вам следует привлечь свое здравомыслие.

– Фельдин – порядочный человек.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь. К тому же я не собираю информацию о вас или о Фельдине. Не надо выдавать мне никаких военных тайн, которые, возможно, раскрыл Залаченко.

– Я никаких тайн не знаю. Я даже не знал, что его звали Залаченко… Мне он известен только под псевдонимом.

– Под каким?

– Его называли Рубен.

– О’кей.

– Я не имею права это обсуждать.

– Нет, имеете, – повторил Микаэль, усаживаясь поудобнее. – Дело в том, что вся эта история вскоре станет достоянием общественности. И когда это произойдет, СМИ либо уничтожат вас, либо охарактеризуют как порядочного государственного чиновника, сделавшего в отвратительной ситуации все, что от него зависело. Ведь Фельдин поручил вам роль посредника между ним и теми, кто занимался Залаченко. Это мне уже известно.

Янерюд кивнул.

– Расскажите.

Янерюд молчал почти целую минуту.

– Никакой информации мне никогда не сообщали. Я был молод… и не знал, что с этим делать. Мы с ними встречались приблизительно дважды в год, пока это было актуально. Мне сообщали, что Рубен… Залаченко жив и здоров, что он сотрудничает и выдает бесценную информацию. В детали меня никогда не посвящали. Да мне они были и ни к чему.

Микаэль ждал.

– Раньше перебежчик действовал в других странах и ничего не знал о Швеции. Поэтому для политики национальной безопасности он особого значения не имел. Я пару раз информировал премьер-министра, но сказать мне чаще всего бывало нечего.

– О’кей.

– Они всегда говорили, что его используют традиционным образом и что получаемую от него информацию пускают по нашим обычным каналам. Что мне было говорить? Если я спрашивал, что это означает, они улыбались и отвечали, что это выходит за рамки моего уровня. Я чувствовал себя идиотом.

– Вы никогда не задумывались над тем, что все это мероприятие организовано как-то неправильно?

– Нет. Ничего неправильного в нем не было. Я исходил из того, что СЭПО знает, что делает, имеет необходимые наработки и опыт. Но я не имею права обсуждать это дело.