Девушка по вызову

«Убийцей Артюшина оказался отец Елены Кравченко, проживающий в Воронежской области, который сам пришел в милицию и сознался в совершенном им преступлении. Он рассказал, как в свой последний приезд домой Лена упомянула некоего Перова, который вовсе не Перов, а Артюшин и что она якобы знает, как „вывести его на чистую воду“. Но перед этим она собиралась потребовать с него денег за молчание. На этой почве у отца с дочерью вспыхнула ссора, во время которой Кравченко пытался образумить дочь, убедить ее не вмешиваться в чужие дела и тем более не требовать никаких денег, поскольку это опасно, и все в таком роде. Но Лена считала иначе, за что и поплатилась жизнью. Кравченко нашел Артюшина-Перова лишь спустя почти два года со дня гибели дочери и застрелил его. Сейчас он находится под стражей и ждет суда. На вопрос, известно ли ему что-либо о гр. А., услугами которой пользовалась Лена и ее подружки по общежитию и училищу, Кравченко ответил, что впервые слышит о ее существовании и считает, что убийство было совершено Артюшиным, а гр. А. наверняка была подставлена и что ее труп скорее всего тоже надо искать в каком-нибудь лесу, поскольку Артюшин навряд ли оставил бы в живых свидетеля».

Рядом со статьей была и фотография Артюшина.

«Перов!..»

Эмма смотрела на это бесстрастное лицо с холодными глазами, и ей казалось, что Перов сейчас оживет и скажет ей что-то…

Она снова взяла в руки первую статью и посмотрела на число: «20 июля 1996 года». Значит, Перова, то есть Артюшина, убили в то время, когда Эмма находилась в Москве. Но откуда же об этом мог знать Холодный? Разве что он приехал в С. раньше 20 июля, поселился в Эмминой квартире или сначала в гостинице, а узнав из газет о смерти потенциального шантажиста, успокоился и стал поджидать возвращения Эммы. Но ведь он не мог приехать без предупреждения…

Эмма осторожно, чтобы не привлекать внимания Валентины, вышла из квартиры и спустилась на первый этаж к почтовому ящику. Открыв его, она подхватила вывалившуюся оттуда почту: это были и рекламные газетки, и какие-то политические и религиозные воззвания, и, наконец, письма и телеграмма. Писем было три. И все от Холодного.

Вернувшись домой, Эмма забилась в угол дивана, на котором не так давно лежал живой и здоровый дядя, и вскрыла первое письмо, датированное 30 июня.

«Здравствуй, моя хорошая Эммочка! Извини, что уехал так неожиданно.. При встрече все объясню. Я очень по тебе скучаю, постоянно думаю о тебе… Я чувствую, как ты одинока и нуждаешься в моей заботе, но не могу приехать, пока ты сама не попросишь меня об этом… Ведь у тебя, кроме меня, никого больше нет. Напиши мне. Я буду ждать. Целую, твой дядя Юра». Второе и третье письма были примерно такого же содержания – нейтральные, бесцветные, бесстрастные. И Эмма поняла, что Холодному для доказательства своей невиновности просто нужны были ЕЕ письма, которые свидетельствовали бы о желании самой Эммы увидеть его. В случае если бы Перов все-таки донес на него и предъявил в прокуратуре сделанные им фотографии, на которых были засняты сцены насилия Холодного над Эммой, то Юрий Александрович объяснил бы, что они просто любовники и что никакие это не сцены насилия. Что он любит свою племянницу и даже готов на ней жениться. Чего только не придумаешь ради спасения своей шкуры.

Телеграмма была чисто информационного характера:

«Все понял. Восемнадцатого буду у тебя. Целую. Юра».

А что он, собственно, понял? Он попытался сделать вид, что между ними на момент его приезда в С. уже была какая-то договоренность? «Я все понял…» Словно она звонила ему или писала… И как только его жена терпит рядом с собой такого извращенца? Неужели он загипнотизировал ее навсегда? Эмма никогда в жизни не видела свою сибирскую тетю, а когда пыталась расспросить о ней мать, когда та еще была жива, то в ответ не могла добиться ничего определенного. «Она преподает музыку в школе». Вот и все.

Эмма сложила письма и телеграмму в сумку, затем обошла квартиру и собрала все вещи Холодного, включая вновь привезенные им откуда-то атласные панталоны, плащ, бархатный берет со страусиными перьями («Он точно сумасшедший!»), запихнула все это в большой пластиковый пакет, куда положила его бритвенные принадлежности, подтяжки, белье, очки, документы… «Дипломат» Холодного оказался запертым, но вскрывать его ей не захотелось.

Эмма и сама удивлялась хладнокровию, с которым действовала на этот раз. Чувство свободы захлестнуло ее. Холодный – мертв, Перов – мертв. Но она почему-то не ощущала рядом с собой ледяного дыхания дамочки с косой в руках. Неужели страдания выстудили из нее страх перед смертью? Перед чужой смертью? Или причиной ее хладнокровия и решительности стало то, что к ней не вернулся Орлов?

Она остановилась перед телефоном и какое-то время думала, позвонить ей Сергею домой или нет. Но рука сама взяла трубку.

– Сергея Борисовича, пожалуйста, – проговорила она изменившимся голосом, когда услышала на другом конце провода Лору.

– Минутку… Сережа, это тебя… – услышала Эмма и тотчас положила трубку на место. «Он дома».