Девушка с глазами цвета неба

– Можно к вам? – Финн присел к нам, и я дала ему половину одеяла. Он лег и обнял меня; его рука покраснела от холода. – Прости, – сказал он, подвигаясь ближе; наши головы соприкоснулись. – Я наивно думал, что все пройдет хорошо и не будет никакой проблемы. Увы, все, к чему прикасается моя мать, обычно оборачивается катастрофой.

– Ты заслуживаешь лучшего, чем твоя мама.

– Прости, – передразнил его Джордж.

– Как ты думаешь, у моей матери есть хоть что-то хорошее? – спросил Финн.

– Должно быть, ведь она произвела на свет тебя.

Его рука обняла меня еще крепче.

Мы пытались залатать прорехи в наших отношениях, но ему ужасно не нравилось мое отношение к этой беременности. Он сетовал, что из-за меня не может выражать свой восторг. А мне не нравилось, что он не хотел отнестись серьезно к моим страхам и заботам, считал, что это пустяки. И я обнаружила, что Финн никогда толком не понимал, как трудно мне было растить Джорджа. Между нами пролегала широкая пропасть, и мы не могли встретиться где-нибудь на середине.

Наш сынуля сбежал по лестнице без галстука, без сумки для физкультуры и без носков. Рубашка не была заправлена в штанишки.

– Вернись к себе, Джордж. ЖИВО! Оденься как следует, – приказал Финн.

– Не кричи на него. – Я взяла Джорджа за руку.

Финн раздраженно захлопнул портфель.

– Синдром дефицита внимания не может вечно оправдывать его разгильдяйство. Мальчишке почти семь лет.

– Семь? – Я засмеялась, клокоча от возмущения. Какой же Финн бестолковый или упрямый! Я сказала ему, что сын Эммы, Нэт, работающий в газовой компании, до сих пор не может без матери по утрам ни проснуться, ни выйти из дома, а ведь ему восемнадцать. «Я так устала, – писала мне Эмма. – Нэт сидел вчера допоздна в Интернете, переписывался с девушкой и не погладил рубашку, в которой пойдет на работу в понедельник, – и все повторял: «Сейчас, ма, сейчас, еще минутку». Я не могла лечь спать, боялась, что он оставит утюг включенным… и мы сгорим ночью… а утром он не мог встать, так что мне пришлось вылить на него кружку ледяной воды».

«Молодец, – быстро написала я в ответ, – но разве не морока для тебя – сушить постельное белье?»

«Мокрые простыни или потеря работы? Я высушила их в стиральной машине».

– Ступай и оденься, Джордж. – Финн снова игнорировал мои слова.

– Я оделся. – Он посмотрел на себя. Брюки и рубашка на нем. Я знала, что он думает.

– Нет, ты не оделся, – строго сказал муж.

– Па, оделся.

– Вот я разве хожу на работу, одетый как пугало?

– Я не пугало, – возразил Джордж. У него задрожали губы.

– Где твои носки?

– В спальне.

– Ступай и надень их.

Джордж снова побежал наверх и вернулся в носках, надетых наизнанку.

– Он хотя бы их надел, – сказала я Финну, глядевшему на Джорджа с недовольным видом. – Сейчас я принесу его галстук.

Финн покачал головой.

– Он принял риталин?

– Пять минут назад. – Вот как дать пациенту пилюли, это он понимает. Эх, если бы в жизни все было так просто!

Финн взял ключи и пошел к двери.

– Желаю удачного дня, – крикнула я ему вслед так же формально, как он до этого поцеловал меня в лоб. Я ненавижу, когда он вот так уходил. Достаточно собрать Джорджа утром в школу, и мы тут же превращаемся в раздраженных, неспособных к общению супругов. А Джордж уже решил покормить Рокки и зачерпнул ложкой мясную подливку. Капли упали на чистую, белую рубашку, которую я выгладила вчера.

Я пошла наверх за другой. Надела на него, заставив стоять тихо, рубашку и полусжеванный галстук. Джордж ударил моей кружкой кофе по столу, плеснул кофе на свой рукав, но я уже не стала менять и эту рубашку.

– Не хочу в школу, – заныл он. – Не хочу в школу.

– Ты пойдешь туда. Никаких разговоров.

– Давай лучше пойдем в «Музей науки»?

– Нет.

– Давай пойдем в твои любимые магазины одежды, мам, а не в «Игрушки»?

– НЕТ.

Наконец он оделся и сунул «Бэби» в мешок со спортивной формой, к кедам и майке «Аэртекс». Взял свою матерчатую сумку с домашним заданием и учебниками. Я потащила его к машине, он упирался, не давал застегнуть ремень безопасности.

– Я НЕНАВИЖУ тебя, – визжал он, когда я захлопнула дверцу. – НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ!

* * *

Я вела машину. Никто из нас не произнес ни слова. Мне бы радоваться тишине, такой редкой у нас, но вместо этого в салоне висело напряжение.

– Мамочка? – позвал меня тихо сын.

– Что?

– Пожалуйста, давай начнем день заново. Пожалуйста! – Мои плечи расслабились. Я затормозила на светофоре и повернулась к Джорджу.

– Да. Я не против.

Джордж улыбнулся.

– Доброе утро, мамочка. Как дела?

– Очень хорошо, спасибо, Джордж. А как у тебя дела?