Девушка с обложки

Нет, не может такого быть, не должно — не тот он человек, чтобы дать себя захватить! Бывший десантник, специалист по рукопашному бою — сам не раз говорил, что запросто справится с тремя-четырьмя противниками... Да, у них, конечно, автоматы — но стрельбы ведь не было: если бы где-то, пусть даже далеко, стреляли, она бы услышала, непременно услышала...

В конце концов, чтобы хоть как-то отвлечься, Клодин включила телевизор. Тишину каюты прорезал вой полицейской сирены, выстрелы... нет, этого не надо! Она нажала кнопку, переключаясь на музыкальный канал, и бездумно уставилась на пляшущую в облаке цветного дыма полуголую певицу...

Когда около семи вечера в дверь постучали, в первый момент Клодин испугалась. Потом подумала, что это принесли ужин, и даже слегка обрадовалась: хоть какое-то разнообразие! Но на пороге стоял смуглый сухощавый парень с автоматом на шее — больше в видимом пространстве коридора никого не было.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом, не сказав ни слова, он повел стволом автомата — выходи, мол. Клодин покорно вышла. Было почти не страшно, словно не осталось сил бояться.

На разговоры с ней парень тратить времени не собирался — подтолкнул дулом в сторону холла. «Наверное, опять в салон поведет», — подумала она — и ошиблась: следующий тычок автоматом направил ее к лифту.

От него странно пахло, в небольшой кабинке это сразу почувствовалось: не потом, а чем-то резковатым, мускусным — как от зверя, невольно пришло ей на ум. Какую кнопку он нажал, Клодин не видела, но когда через минуту створки лифта раскрылись, перед ней была библиотека и, впереди слева — двери в апартаменты шейха.

Именно в ту сторону и толкнул ее конвоир; впустил внутрь, а сам остался за дверью.

Сидевший на диване у электрического камина шейх обернулся:

— Здравствуйте, Клодин!

В комнате все было как обычно: тепло, даже жарковато; сбоку — богато сервированный стол, на низком столике у дивана — электрожаровня с песком и джезве, рядом — блюдо с «рожками газели», рахат-лукумом и белой вязкой халвой, кофейные чашечки и чаша с плавающими в воде алыми лепестками. Все как всегда, словно за дверью не стоит автоматчик, словно вот-вот в комнату войдет Халид, живой и невредимый...

— Надеюсь, вы поужинаете со мной, — сказал, подойдя, Абу-л-хаир. — Прошу! — приглашающе повел рукой.

Клодин стояла, не двигаясь с места. Так что, ее привели сюда под дулом автомата — поужинать?!

— Я вижу, вы удивлены всем этим, — с улыбкой кивнул на стол шейх. — Но согласитесь, что поскольку эти люди намерены получить с меня несколько миллионов, то я по крайней мере вправе рассчитывать на приличный ужин — тем более за мой счет.

— Несколько миллионов? — тупо переспросила она.

— Да, это выкуп, который они требуют за яхту и за пассажиров. Но пойдемте же к столу, мясо по-афгански нужно есть горячим, а то вкус будет совершенно не тот!

— Ну и что же будет дальше? — Сумма показалась Клодин непомерной, но в следующую секунду она поняла, что они с Абу-л-хаиром мыслят несколько разными категориями.

— Ничего, — пожав плечами, хладнокровно ответил он. — Я заплачу, они возьмут катера и уедут. На этом вся история закончится. Надеюсь, что мои гости простят меня за этот инцидент — тем более что в общем-то никто и не пострадал.

— Как... как никто не пострадал?! — Она не верила собственным ушам. — А Халид?!

— Халид... — Лицо шейха помрачнело. — Халид... — Махнул рукой, но потом все же сказал неохотно: — Не стоило ему так себя вести. Он чуть не навлек беду на нас на всех!

Клодин не нашлась, что ответить. Положа руку на сердце, у нее и у самой жалеть о секретаре получалось плохо: типом он все же был пренеприятнейшим. Но шейх-то — дело другое, ведь Халид работал у него! А теперь в качестве эпитафии для него нашлось лишь это холодное «не стоило так себя вести...»

Неужели для Абу-л-хаира человек — всего лишь вещь, деталь, которую можно заменить, и все пойдет дальше, как и прежде?

Или, как он любит говорить — Запад есть Запад, Восток есть Восток?..

Временами она забывала о террористах — настолько обыденно и мирно выглядело все вокруг. Разве что шейх был, пожалуй, словоохотливее обычного: извинился, что на столе из напитков лишь лимонный щербет, и напомнил, что при единоверцах он вина не пьет; заметив, что Клодин почти не ест, начал уговаривать ее попробовать какое-то совершенно особенное, по его словам, мясо.

Она из вежливости положила себе пару кусочков — мягкое и нежное, почти тающее во рту, оно действительно могло прийтись по вкусу тем, кому нравится баранина с корицей, курагой и изюмом (то есть, по разумению Клодин, с ингредиентами, больше подходящими для сладкого пирога).

Тем не менее оно было вполне съедобным. Клодин лениво жевала его, Абу-л-хаир же тем временем рассказывал легенду, связанную с рецептом этого блюда. Когда он дошел до слов: «И тогда шах снял с руки драгоценный перстень и протянул визирю...» — она вспомнила про изумрудное колье и, дождавшись, пока запутанная история про шаха, повара и визиря закончится, сказала: