Девушка с татуировкой дракона

– Ах, вот что… Это меняет дело. И что же дальше?

– Мать Эдит схватили в тридцать девятом году. Она исчезла, и мы можем только догадываться, как трагично сложилась ее судьба. Но ведь все знали, что у нее осталась дочь, которая пока не значилась в списках для депортации, и ее разыскивал отдел гестапо, занимавшийся охотой на беглых евреев. Летом сорок первого года, в ту же неделю, когда я прибыл в Гамбург, в гестапо пронюхали о связи матери Эдит с Херманом Лобаком. Его, разумеется, вызвали на допрос. Он не стал отрицать ни любовную связь, ни отцовство, но заявил, что не общался с дочерью уже десять лет и не имеет понятия о ее местонахождении.

– А где же на самом деле находилась его дочь?

– Я ежедневно встречал ее в доме Лобака. Это была симпатичная замкнутая двадцатилетняя девушка, которая убирала мою комнату и помогала подавать ужин. В тридцать седьмом году – а к тому времени преследования евреев продолжались уже несколько лет – мать Эдит стала умолять Лобака о помощи. И он помог – Херман любил свою внебрачную дочь так же сильно, как и детей от законного брака.

Он умудрился спрятать свою дочь в самом невероятном месте – прямо под носом у всех. Выправил ей фальшивые документы и нанял ее к себе в дом в качестве экономки.

– А его жена знала, кто такая на самом деле эта служанка?

– Нет, не имела об этом ни малейшего понятия.

– И что же потом?

– Так продолжалось четыре года, и все вроде бы шло хорошо, но теперь Лобак чувствовал, что петля на его шее затягивается. Рано или поздно гестаповцы появились бы на пороге его дома. Он поведал мне обо всем этом ночью, за пару недель до моего возвращения в Швецию. Потом привел дочь и представил нас друг другу. Она очень стеснялась и даже боялась встретиться со мной взглядом. Лобак умолял меня спасти ей жизнь.

– Но как?

– Он уже обо всем позаботился. Изначально я должен был остаться еще на три недели, затем доехать поездом до Копенгагена и пересечь пролив на корабле – такая поездка даже тогда считалась относительно безопасной. Но всего через два дня после нашего разговора из Гамбурга должен был отправиться грузовой пароход, принадлежавший концерну «Вангер», и взять курс на Швецию. Лобак хотел, чтобы я незамедлительно покинул Германию на этом пароходе. Чтобы скорректировать планы и маршрут, требовалось разрешение службы безопасности, но хлопоты с этими бюрократами Лобак брал на себя. А пока ему было важно, чтобы я оказался на борту.

– И наверняка вместе с Эдит?

– Эдит должна была проникнуть на корабль, укрывшись в одном из трехсот ящиков с оборудованием. Предполагалось, что я смог бы ее защитить, если б ее обнаружили до того, как мы покинем немецкие территориальные воды, и помешать капитану совершить какую-нибудь оплошность. При благополучном же развитии событий мне следовало дождаться, пока мы отплывем подальше от Германии, и выпустить ее из ящика.

– Неплохо.

– Задумано-то все было действительно неплохо, но поездка обернулась сущим кошмаром. Капитана корабля звали Оскар Гранат, и он не обрадовался тому, что ему придется отвечать за наследника его работодателя. Мы покинули Гамбург в конце июня, около девяти часов вечера. Не успел корабль покинуть гавань, как раздался сигнал воздушной тревоги. Начался налет английских бомбардировщиков – самый мощный из тех, что мне довелось пережить, – и, разумеется, они метили в гавань. Не скрою, я почти описался, когда поблизости от нас начали рваться бомбы. Однако нас спасло просто чудо, с поврежденным двигателем кораблю удалось прорваться сквозь жуткий шторм – ночью! – и не нарваться на установленные в воде мины. На следующий день мы прибыли в Карлскруну… Вас, наверное, интересует, что произошло с девушкой?

– Мне кажется, я уже знаю.

– Мой отец, разумеется, взбесился. Я рисковал всем чем можно и чем нельзя – это была настоящая горячка. Девушку могли депортировать в любую секунду – ведь шел сорок первый год. Но к тому времени я уже был без памяти влюблен в нее, как когда-то Лобак влюбился в ее мать. Я был непреклонен и поставил своему отцу ультиматум: либо он благословляет меня на этот брак, либо пусть ищет другого подающего надежды наследника для семейного предприятия. Отец сдался.

– Она что, умерла?

– Да, она ушла из жизни слишком рано. В пятьдесят восьмом году. Мы прожили вместе около шестнадцати лет. У нее оказался врожденный порок сердца. И к тому же выяснилось, что я бесплоден – поэтому наш брак оказался бездетным. Вот почему мой брат меня ненавидит.

– Только потому, что вы на ней женились?

– Потому, что я – используя его терминологию – женился на грязной жидовской шлюхе. Он считал, что я совершил предательство по отношению к расе, народу, морали – ко всем принципам, которые он отстаивал.

– Да он просто чокнутый…

– Ты даже не представляешь, насколько прав.

Глава 10

Четверг, 9 января – пятница, 31 января