Девушка в поезде

— Меган подрабатывала у нас няней, когда Эви была совсем маленькой. Господи, мне даже не хочется об этом думать после всего, что писали в газетах. Но это лишний раз доказывает, как сильно можно ошибиться в человеке: думаешь, что знаешь его, а потом… — Он тяжело вздыхает. — Я не хочу, чтобы случилось что-то нехорошее. С тобой. — Он улыбается и слегка пожимает плечами. — Ты мне все еще дорога, Рейч, — говорит он, и я отворачиваюсь, чтобы он не увидел слез в моих глазах.

Но он, конечно, и так все знает, потому что кладет мне руку на плечо и произносит:

— Мне очень жаль.

Какое-то время мы сидим молча. Я сильно кусаю губы, чтобы не расплакаться. Я не хочу делать ему еще больнее.

— Со мной все в порядке, Том. Я привыкаю. Честно.

— Рад это слышать. Ты не…

— Пью ли я? Меньше. С этим тоже лучше.

— Это здорово! Ты хорошо выглядишь. Выглядишь… хорошенькой.

Он улыбается, и я чувствую, что краснею. Он быстро отворачивается.

— А как ты… У тебя нормально с деньгами?

— Все в порядке.

— Честно? Это так, Рейчел? Потому что я не хочу…

— Со мной все хорошо.

— Слушай, возьми немного, а? Черт, не хочу выглядеть кретином, но очень тебя прошу. Так, вдруг понадобится?

— Я честно в порядке.

Он подается вперед, и у меня перехватывает дыхание — как же хочется до него дотронуться! Зарыться лицом ему в шею, в спину между лопатками, вдохнуть его запах. Он открывает бардачок.

— Я выпишу тебе чек, так, на всякий случай. Можешь его не обналичивать.

Я не могу удержаться от смеха.

— Ты держишь чековую книжку в бардачке?

Он тоже начинает смеяться.

— Кто знает, когда она может пригодиться, — поясняет он.

— Пригодится внести залог за свою сумасшедшую бывшую?

Он проводит большим пальцем по моей щеке. Я беру его руку и целую в ладонь.

— Обещай мне, — говорит он уже серьезно, — что будешь держаться от Скотта Хипвелла подальше. Обещай мне, Рейч.

— Обещаю, — говорю я и не лукавлю.

В душе у меня все поет, потому что я понимаю: он не просто волнуется за меня. Он ревнует.

Вторник 13 августа, 2013 года

Раннее утро

Я в электричке, смотрю на кучу тряпья возле путей. Темно-синяя ткань. Похоже, это платье с черным поясом. Я не могу себе представить, как оно там оказалось. Железнодорожники тут явно ни при чем. Мы движемся, но очень медленно, и я имею возможность хорошо его разглядеть. Мне кажется, что я уже видела это платье раньше, словно кто-то в нем ходил. Но когда — вспомнить не могу. Очень холодно. Слишком холодно, чтобы носить такое платье. Похоже, скоро выпадет снег.

Я с нетерпением жду, когда покажется дом Тома — мой дом. Я знаю, что он будет сидеть в саду. Знаю, что он будет один, и когда я буду проезжать, улыбнется и помашет рукой. Я все это знаю.

Но прежде мы останавливаемся около дома номер пятнадцать. Там на террасе сидят Джейсон и Джесс и пьют вино, что очень странно, потому что еще нет и половины девятого утра. На Джесс платье с красными цветами и маленькие серебряные сережки в форме птичек — я вижу, как они раскачиваются, когда она говорит. Джейсон стоит у нее за спиной, положив руки ей на плечи. Я улыбаюсь им. Мне хочется помахать им рукой, но я стесняюсь других пассажиров — они решат, что я ненормальная. Поэтому я просто смотрю и жалею, что не могу тоже выпить.

Мы стоим уже целую вечность, а электричка так и не трогается с места. Я нервничаю, потому что Том может не дождаться, и тогда я его не увижу. Теперь мне хорошо видно лицо Джесс — лучше, чем обычно, наверное, из-за света, необыкновенно яркого и бьющего ей прямо в лицо, как прожектор. Джейсон по-прежнему стоит сзади, но его руки уже не на ее плечах, а на шее, и видно, как ей плохо. Он душит ее. Я вижу, как побагровело ее лицо. Она плачет. Я вскакиваю на ноги, барабаню в стекло, кричу, чтобы он прекратил, но он меня не слышит. Кто-то хватает меня за руку — это рыжеволосый парень. Он заставляет меня сесть и говорит, что следующая остановка уже скоро.

— Но будет уже слишком поздно, — объясняю я.

— Уже и так слишком поздно, — говорит он.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на террасу, и вижу, как Джейсон наматывает на руку светлые волосы Джесс и собирается разбить ее голову о стену.

Утро

Я проснулась несколько часов назад, но до сих пор не могу прийти в себя и унять внутреннюю дрожь, даже сейчас, сидя в электричке. Я очнулась от кошмара, чувствуя страх, с ощущением, что все мои представления о Скотте и Меган оказались ложью, всего лишь плодом фантазии, а никак не отражением действительности. Но если во всем виновато воображение, то сну тогда тем более нельзя верить? Сказанное Томом наложилось на чувство вины за ночь, проведенную со Скоттом, а сон вполне мог явиться естественной реакцией мозга на отдельные вырванные из контекста факты.

И все-таки, когда электричка останавливается у семафора, чувство тревоги продолжает нарастать, и я со страхом устремляю взгляд на дом номер пятнадцать. Окна и двери закрыты, никого не видно. Дом кажется тихим и мирным. Или брошенным. Кресло Меган по-прежнему стоит на террасе. Сегодня тепло, но меня по-прежнему трясет.