Девушка в зеркале

М-да, дело серьезное. Пускай Тарквин и паршивец, но моя сестра любит его. Это сын Адама. И вот они застряли в чужой стране, с дорогостоящей яхтой вдобавок… Я искренне рада, что могу хоть чем-то помочь. Хотя вдруг Тарквин помрет, пока мы с Адамом будем болтаться в море? Как прикажете утешать безутешного папашу?

Вид у меня, видать, расстроенный, поскольку Адам по-братски стискивает меня за плечи.

– Знаю, – говорит он. – Для нас это тоже оказалось серьезным ударом. Саммер едва держится.

Но где же Саммер? Тарквин совсем один в этой стерильно голой палате. Спит или в отрубях после наркоза, но если б он очнулся, то никого рядом не оказалось бы.

И вдруг меня обвивают прохладные, мягкие руки, а больничная вонь уступает место смешанному аромату яблок и пляжа.

Саммер уже здесь.

– Няшка! Я так по тебе скучала! Просто не знаю, как и благодарить тебя за то, что ты прилетела! – Ее голосок звенит серебром.

Поворачиваюсь и встречаюсь с ней взглядом. Ее синие, как море, глаза излучают тепло и спокойствие. Саммер не изучает меня – моя новая прическа и брови остаются незамеченными, – она просто заглядывает мне в душу. Уже далеко не впервые задаюсь вопросом: могу ли я в принципе сделать хоть что-то такое, что не встретило бы с ее стороны все того же великодушного и ненавязчивого всепрощения? Она настолько доверчива, что это меня просто убивает.

– Мне так стыдно, – лепечет сестра. – Я поклялась не оставлять Тарквина ни на секунду, но вы, ребята, так долго ехали… Выскочила попи́сать; думала, что вы уже никогда не приедете!

Адам нависает над нами, и я едва успеваю отпрянуть назад, чтобы не угодить в супружеские объятия. Он целует Саммер в губы – сердечным, пылким поцелуем. Глубокий сексуальный поцелуй, когда их сын лежит здесь в коме? Я едва могу на это смотреть. Потом он отпускает Саммер и смотрит на нее, словно бы видит впервые.

Саммер и вправду настоящая красавица. Она прибавила килограмм-другой с тех пор, как мы виделись в Новой Зеландии пару месяцев назад, но прибавила в нужных местах. Вся такая мяконькая и золотистая, как персик, и, как всегда, не сознает собственного шарма. На ней выцветшие джинсовые шорты и хлопковая рубашка, которая показывает бронзовую ложбинку между грудями. Даже в таких затрапезных шмотках она выглядит как девушка из каталога – чувствую себя излишне расфуфыренной в своей красной мини-юбке и на каблуках. Ноги у Саммер мускулистые, загорелые, без изъяна. Мои, может, и потоньше, но кажутся кривоватыми и бледными.

Хотя, вообще-то, один изъян все-таки есть. Саммер склоняется над неподвижным тельцем Тарквина, и я ухватываю взглядом длинное красное «S», змеящееся по внутренней стороне ее правого бедра и исчезающее в шортах. Никогда на могу смотреть на этот шрам на ноге у сестры без укола вины.

Адам берет медицинскую карту Тарквина и, усевшись на стул рядом с койкой, углубляется в чтение. Так-так. Похоже, мы тут на всю ночь. Вообще-то трудно представить, что любящий отец способен оторваться от своего чада и пуститься через океан, когда его сын и наследник едва ли не при смерти…

На хрена я вообще сюда приперлась? В самолете нормально не покормили, и из-за чувства голода все безумно раздражает. Тактично ли поинтересоваться насчет чего-нибудь горяченького и какого-нибудь удобного местечка, чтобы прилечь? Теперь Саммер и Адам перешептываются, и все, что я слышу, это «Тарк, Тарки, Тарквин»… Если это и не самое мерзотное имя на свете, то вы точно возненавидели бы его, проторчав хотя бы пять минут в одном помещении с этой парочкой. Но, по крайней мере, на сей раз у них действительно есть реальный повод для беспокойства, в отличие от обычных тем – типа не слишком ли много сахара в органических сухариках для детского питания, или не намазать ли этого мелкого мудилу кремом от солнечных ожогов еще разок.

Трудно сказать, что сильнее бесит – их медленно кипящая любовная химия или их совместная одержимость маленьким засранцем. Саммер совершенно забыла, что Тарквин не ее собственный ребенок, хотя вы подумали бы, что тот факт, что он не шел в комплекте со стомиллионодолларовым подсластителем, должен был служить постоянным тому напоминанием. Вдобавок он ни капельки не похож на нее. Тарквин пошел в Адама, хотя медного цвета волосы у него наверняка от Хелен – привет от ее дальних предков-аборигенов.

У Саммер никогда не было возможности познакомиться с Хелен, которая была по горло занята тем, что помирала от чего-то не знаю чего в больничной палате, в то время как Тарквин боролся за свою маленькую жизнь в отделении патологии новорожденных. Адам буквально не отходил от Хелен, так что впервые увидел своего отпрыска на фото, изображающем Тарквина на руках у медсестры, которое кто-то принес в палату Хелен. Через несколько месяцев Адам увеличил этот снимок и повесил на стену гостиной.