Девушка за красной дверью (ЛП)

Амелия: Даже кораблям иногда нужно причаливать.

Я: Чарли — это корабль…

Амелия: А ты — причал. Ты — ее дом. Дай ей знать, что ты оставил свет включенным для нее.

Я кивнул сам себе, читая ее сообщение. Амелия была права. Я дал Чарли достаточно времени. Даже если она сейчас не хотела иметь со мной ничего общего, я бы показал ей, что моя дверь, мой дом всегда открыты для нее, когда она будет готова вернуться домой.

Я поудобнее устроился на своем стуле, кофейня вот-вот должна была закрыться, и услышал, что подушка подо мной шуршит. Сунув пальцы под спинку стула, я вытащил записку.

Время лечит все. Прощение питает душу. Я не ушла, но ты должен найти свой путь обратно к нам.

— Ч.

Мое сердце бешено заколотилось, и я задался вопросом, откуда она узнала, что я буду сидеть здесь. Но это не имело значения. Чарли никуда не исчезла. Чарли все еще была моей, и в записке она точно сказала, что ей от меня нужно.

И на этот раз я послушаюсь.

Я связался с ней на следующий день. Терпение не было моей сильной стороной.

Я позвонил, но она не ответила, как я и предполагал, но я все равно попытался. Я попытался семь раз, если быть точным. Потом, в конце концов, я отправил ей сообщение.

Я: Время в твоем распоряжении, любовь моя. Как и я.

Она не ответила, но я был не против. Я знал, что она его прочитала, и это все, что имело значение.

Я ни разу не видел Чарли в кампусе, и я не был уверен, была ли это судьба или она избегала меня, но мне хотелось просто «случайно» столкнуться с ней. Мне не понадобилось меньше минуты, чтобы поговорить с ней, но оказалось, что судьба была не на моей стороне.

Вместо этого я столкнулся с Брэндоном на закрытии «Некоторым нравится по-шотландски».

— Как жизнь, чувак? — спросил он, когда я попытался избежать встречи с ним, проходя за занавес на сцене. Это не сработало.

— Сойдет, — я был краток. Я не хотел ни с кем разговаривать. Особенно с ним.

— Готов к последнему выступлению?

Я кивнул, моя рука скользнула по занавеске, пока я продолжал идти:

— Ага.

— Ты в порядке?

Я перестал двигаться и, прищурившись, посмотрел в его сторону. Этот парень ведь не всерьез пытался поговорить со мной, не так ли?

— Я в порядке. Тебе что-то нужно?

Брэндон поднял руки в знак защиты:

— Нет, чувак. Ты просто ведешь себя… по-другому.

— Нам не обязательно становиться друзьями, — огрызнулся я. Из всех людей в мире именно этому придурку нужно было оставить меня в покое.

— Воу. Извини. Знаю, что мы не друзья, но ты не в себе. Это часть моей работы — следить за тем, чтобы актеры МакКензи были счастливы.

Так правда было указано в должностной инструкции? Вряд ли

. И вообще, я был неуравновешен. Я был чертовски неуравновешен, и я был не слишком горд, чтобы признать это. Почему именно Брэндон заметил это и вызвал меня на разговор?

— Я был не в себе, потому что у меня происходит куча дерьма. Это никак не повлияет на мое выступление, — заверил я его.

— На самом деле я спрашиваю не потому, что беспокоюсь о твоем выступлении, чувак. Это… это Чарли?

Если бы выражение моего лица могло стрелять огнем, мои глаза, несомненно, сделали бы это за меня:

— Не смей.

Он торжественно кивнул:

— Ага, так оно и есть.

Стиснув зубы, я попытался уговорить себя успокоиться, но все, чего я хотел, это швырнуть его об стену и выплеснуть часть своей агрессии, ударяя его по лицу снова и снова, пока не почувствую себя лучше.

К счастью для него, здравомыслящая часть моего разума победила.

— Быть нелюбимым Чарли Одед — самая трудная участь, которую можно принять, Рид, — сказал Брэндон. — Не знаю, что случилось, да и не важно, но я понимаю.

— Не откровенничай со мной, потому что ты был тем идиотом, который добровольно отказался от нее, — Господи, мне серьезно хотелось ударить его. Мои руки жаждали этого.

— Я был двадцатидвухлетним парнем, который не знал, что было хорошо для его задницы.

Я приподнял брови в знак согласия.

— Но даже я знаю, что то, что у вас с ней глубже, чем все, что было у нас. Так что не позволяй тому, что у вас происходит, все испортить.

— Ты не мог бы остановиться? — огрызнулся я. — Мне не нужно… что бы это ни было.

Брэндон сунул руку в карман:

— Просто говорю, что знаю, через что ты проходишь. Когда я понял, какую ошибку совершил — было слишком поздно.

— Я ценю то, что у меня есть.

— Тебе тоже двадцать два, как было и мне.

— Я — это не ты, — сказал я, напоминая ему и себе. — Ей просто… ей нужно время, — и тогда я почувствовал себя идиотом из-за того, что вообще заговорил с ним, потому что он был просто каким-то придурком, который разбил ей сердце.

Блядь. Мы действительно были похожи.

— Не давай ей слишком много времени.

— Ты закончил? — я сплюнул.

— Ага. Я закончил. Удачи сегодня, — он кивнул и повернулся на каблуках, оставив меня одного на сцене.