Девушка за красной дверью (ЛП)

— Объяснить, что ты решил писать мне записки, а потом солгать об этом, когда я напрямую спросила тебя? — я бросила через плечо: смеясь, я скрежетала зубами. — Ты хотел стереть Брэндона, но оказался такой же, как и он.

Он схватил меня за руку, его пальцы сжались на моей коже, заставляя меня повернуться и посмотреть на него:

— Я — не Брэндон.

— Ты смог обмануть меня, — я швырнула скомканную записку ему в грудь. — Потому что ты ведешь себя точно так же, как он.

Его лицо обмякло, с кожи отхлынула вся кровь:

— Я не хотел потерять тебя. И я знаю, что это дерьмовое объяснение, но это правда. Я думал, ты расстроишься.

— И все же, мы здесь.

Он моргнул, его рука крепче сжала мою руку:

— Я сделал все, чтобы удержать тебя, Чарли.

— И все же, ты сделал именно то, что оттолкнуло меня, — я сглотнула, сдерживая слезы, которые неизбежно должны были пролиться, как только я выберусь из этого чертова аэропорта. — Ты солгал.

— Мне жаль, — сказал Рид, когда его собственные глаза наполнились слезами. — Мне так чертовски жаль. Жаль, что я не могу вернуть все обратно.

Я кивнула, проглотив свой крик:

— Да, мне тоже.

Я отдернула руку и его рука безжизненно упала вдоль его тела.

— Останься со мной, Чарли.

Я покачала головой.

Бросив на него взгляд, я в последний раз насладилась им. Выражением его лица, как у оленя в свете фар. Его нахмуренными бровями. Пульсацией в горле. Беспокойством в его глазах. Безнадежностью в его прикосновении.

— Отпусти меня, — сказала я ему через плечо.

Он сказал, что сделает все, чтобы удержать меня, теперь ему нужно было показать мне, насколько он серьезен.

ДВАДЦАТЬ ОДИН

МУДАК ВСЕХ МУДАКОВ

РИД

Бросившись за ней, не желая делать то, о чем она просила, я выскочил из аэропорта к такси, в которое она садилась, и постучал в окно.

— Ну же, Чарли, не уезжай, — моя голова упала на матовое стекло, но она отказывалась смотреть на меня. Ее подбородок дрожал, слезы ручьем текли по лицу, но она не обернулась. Я подергал ручку, желая, чтобы дверь открылась. — Пожалуйста… пожалуйста, — взмолился я, но, даже не взглянув больше, Чарли что-то сказала водителю, и такси умчалось, едва не наехав на меня.

— Блядь! — я закричал в небо, дергая себя за волосы, когда задние фонари исчезли вдали.

Встревоженные взгляды зевак на парковке устремились мимо меня, стараясь не встречаться со мной взглядом.

Достав свой телефон, я набрал ее имя на экране и поднес его к уху. Звонок мгновенно перенесся на голосовую почту. Я схватил бесполезное устройство, уговаривая себя не разбивать его вдребезги об землю.

Зимний холод обхватил своей ледяной рукой мои кости, и я направился обратно ко входу в аэропорт и схватил свою сумку, которую в спешке уронил у дверей.

Я ни за что не собирался ехать в Нью-Йорк. Я любил Ларк, Роуэна и Лиама, но я должен был найти способ наладить отношения с Чарли.

Забросив свое барахло в грузовик, я поехал обратно в кампус, борясь со слезами, которые беспомощно лились из моих глаз.

Я раздраженно распахнул дверь в свое общежитие, дерево заскрипело визгом петель.

— Что… что ты здесь делаешь? — спросила Амелия с кровати Хэма, смущенная моим вторжением. Она села и прижала к себе подушку.

Я бросил свою сумку на пол, пнул ее несколько раз для пущей убедительности и упал в свою собственную кровать, волосы закрыли мне глаза:

— Я облажался буквально… во всем.

— Снова? — сказала Амелия, и я внезапно понял, что мы с Хэмом поменялись местами, и что Чарли действительно была права, я поступил во многом как Брэндон, не сказав ей, когда она спросила, знаю ли я, кто такой «В.».

Черт возьми.

— Что случилось? — спросила Амелия, ее глаза были полны беспокойства.

Я вздохнул, когда Хэм вышел из ванной, вытирая волосы полотенцем:

— Рид?

— Приятель, — я поднял руку в приветствии, даже не удостоив его взглядом.

— Что случилось? — снова спросила Амелия.

— Я солгал ей. Сделал единственную вещь, которая, как я знал, испортит все. Господи, я хотел хорошенько пнуть себя.

— О чем ты солгал? — спросил Хэм, стягивая через голову рубашку университета Хешер и бросая мокрое полотенце в корзину для белья.

— Я писал ей записки. Подписывал их инициалом своей фамилии. Она спросила меня, знаю ли я, кто их пишет, и я ответил ей, что нет.

— Тупой ход.

Очевидно, Амелия.

Я сел, откидывая волосы назад.

Амелия прищурила глаза:

— Итак, записки были плохими?

— Вовсе нет. Это началось еще в начале семестра, чтобы заставить ее улыбнуться, и пошло как снежный ком.

— Значит, она разозлилась из-за того, что ты солгал? — уточнил Хэм.

Я хрустнул костяшками пальцев:

— Да.

Амелия кивнула, а затем спросила:

— Что говорилось в записках?

Я вздохнул и поднял глаза к потолку:

— Они просто подбадривали ее. Не знаю. Я думал, они помогают ей.

Амелия облизнула губы. — Помогут, в чем?

Мой взгляд обратился к ней. — Она казалась грустной, когда мы встретились. Сломанной. Я хотел, чтобы ей стало лучше.

— Но ты никогда не говорил ей, что именно ты был автором записок?

Я покачал головой.