Девушки

Павлов подал ее вещи. Соня и Варя приняли чемодан, отодвинули его в глубь вагона и снова высунули из двери смеющиеся лица. Лейтенант никак не мог уйти от вагона и все смотрел на девушек, надеясь увидеть Ольгу, но она не показалась.

Тишину раннего утра прорезал визгливый и резкий свисток паровоза, и поезд тронулся, постукивая колесами по рельсам узкоколейки. Уже последний вагон скрылся в утреннем тумане, а Павлов все стоял и смотрел в ту сторону, куда уехала Ольга. Теперь он понял, что его любят, и был счастлив.

Если Павлов не видел с перрона Ольги в теплушке, среди девушек, то она, сидя на чемодане, позади Сони и Вари, видела его красивое лицо. Она была взволнована встречей с ним, а главное — своим почти признанием, что любит его. В товарном вагончике было тесно и душно. Вагончики катились не быстро, но сильно покачивались.

Девушки, прижавшись друг к другу, дремали. Ольга привалилась к чьему-то мешку, но заснуть не могла от наполнившего все ее существо чувства радости и счастья.

Поезд подошел к рабочему поселку. Остановился. Девушки стали с неохотой выгружаться из вагончиков. То здесь, то там раздавались сердитые сонные голоса, перебранка, острые и злые шутки, смех. Кто-то громко звал Волдырина. Но он не отзывался. Они успокоились и, взвалив на себя мешки, чемоданы и корзины, зашагали первыми к баракам. За ними направились и остальные. На топкой, осклизлой дороге то и дело попадались колдобины. Из побледневшей синевы, пронизанной солнечным светом, лились звонкие и торжественные песни жаворонков. Но девушки не замечали ни солнечных бликов, ни трясогузок, ни синего неба, ни звонкого и торжественного пения птиц, — они, изнемогая от усталости, едва передвигали ноги.

Никто из начальства не догадался выехать на вокзал и встретить девушек. Сами, мол, придут, не заблудятся.

Даша и Ольга шли рядом. Худенькая Соня с трудом тащила свои вещи, не один раз падала под ними, но не жаловалась на то, что выбивается из последних сил: ведь она добровольно идет на болото, на добычу торфа. Ольга оглянулась, остановилась, пропуская мимо себя девушек своей бригады.

Соня подошла к ней. На глазах блестели слезы. Ольга взяла из ее рук чемодан и вскинула его себе на левое плечо. Девушка испуганно взглянула на нее, запротестовала:

— Оля, а я что понесу? У тебя свой чемодан в руке, да еще и мешок… Дай, я сама!

— Иди знай! — улыбнувшись, прикрикнула Ольга и зашагала по дороге. — Вот поработаешь сезон на торфу, так и ты разойдешься в кости и тогда не такие чемоданы таскать будешь.

Соня виновато поплелась за нею. Ей было очень стыдно, а главное — боялась того, что они сочтут ее избалованной девчонкой, притворщицей, если не трусихой. Опустив глаза, она шла за Ольгой. Усталые, измученные, не спавшие ночь, девушки добрались до бараков. Здесь их встретил кривой комендант и поместил всех в темные бараки-изоляторы.

Девушки, не раздеваясь, улеглись кое-как на огромных пустых кадках.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Комендант, войдя в помещение, спросил:

— Разве не с вами ехал Петр Глебович?

— В Рязани на вокзале мы его видели, он сажал нас в вагоны. Был выпивши… А в Шатуре мы уже не нашли его, — ответила Катя.

— Приедет, видно, завтра утром, — протянул безразлично комендант. — Мимо не проедет. Придется вам, красавицы, ждать его.

Ольга и Даша стояли у опрокинутой кадушки и ели черный хлеб, сало и соленые, металлического цвета помидоры. Другие девушки все еще спали. Они так устали и измучились за дорогу, что ни жесткое ложе, ни холодная, промозглая сырость барака не могли прервать их сон.

Соня и Варя поднялись раньше своей бригадирши и, прихватив с собой пирожки с капустой и яйцами, вышли из барака. Солнце светило приветливо, грело. Взгляды девушек остановились на однообразной равнине, уходившей далеко-далеко. На горизонте темнели леса. Они казались вздыбленными гривами мчавшихся коней. Соня и Варя вначале ничего не заметили и только потом, несколько минут спустя, присмотревшись, увидели, что на однообразной, как им показалось на первый взгляд, равнине есть жизнь. По кромкам правильно нарезанных квадратов тянулись, как бесконечно длинные змеи, железнодорожные пути узкоколейки. По ним, пыхтя и гремя, сновали пустые и груженные сухим торфом вагончики, то увеличиваясь до настоящих размеров, то уменьшаясь до спичечных коробков. Квадраты эти, в свою очередь, были разбиты на правильные маленькие клетки, которые, как потом узнали Соня и Варя, назывались картами. Каждая карта со всех сторон окопана канавами, на бровках канав рос мелкий кустарник.

— А вон и люди! — воскликнула Варя. — Что они делают?

Действительно, на бровках отдельных карт, вооруженные лопатами, мотыгами, граблями, медленно передвигались люди. Соня и Варя не могли издалека разглядеть, что они делали. Постояв немного, подруги вернулись в свой изолятор.