Дядя самых честных правил 3

Лестница закончилась, и перед нами оказался просторный холл. Дорогу перегораживала конторка из светлого дерева, за которой сидела тётка. Нет, пожалуй, слово тётка не подходит — огромная баба-орка. Клыки густого жёлтого цвета, размером с мизинец; кривой, когда-то сломанный нос; руки толщиной с мою ногу. В общем, такая не коня может остановить, а целого слона, а горящую избу просто задует, как свечку.

— Александр Фёдорович, — орка расплылась в улыбке, увидев Оболенского, — рада, очень рада видеть! Вы к нам надолго? Давно вас не видела. Всё дела, заботы?

— Увы, увы, — секунд-ротмистр развёл руками, — боюсь, не задержусь надолго. Марфа, я вам нового постояльца привёл, оформите как положено.

Только сейчас орка посмотрела на меня. Смерила тяжёлым взглядом, будто насквозь просветила, скривила рот и протянула руку Оболенскому.

— Бумаги.

Тон её голоса изменился с заискивающего на суровый. Взяв из рук секунд-ротмистра лист, она развернула его, пробежала глазами и кивнула.

— Урусов. В пятый номер.

Она снова посмотрела на меня, остановилась на Мурзилке и возмущённо вскрикнула:

— Со скотиной нельзя!

— Марфа… — Оболенский поморщился.

— Выкинуть животину! Только людям можно!

— Не кричите, Марфа, — секунд-ротмистр тряхнул головой, — сейчас разберёмся.

— Простите, Александр Фёдорович, — я вступил в разговор, — но кот со мной.

— Нельзя! — пилой по стеклу взвизгнула орка.

— Константин Платонович, — Оболенский покачала головой, — Марфа прекрасно знает все уложения. Если она говорит нельзя, значит, нельзя.

— Отлично, — я кивнул, — тогда поселюсь в другом месте.

— Эээ…

Оболенский захлопал глазами.

— Константин Платонович, вы не можете.

— Почему?

— Эээ…

— Я ведь не арестован, верно?

— Д-да.

— Вот и отлично. Сниму что-нибудь поблизости, а как понадоблюсь, вы за мной заедете.

На лице секунд-ротмистра отразилась сложная работа мысли. Он наморщил лоб, моргнул одним глазом, потом другим, открыл рот, но ничего не сказал и нервно дёрнул плечом. А орка буравила меня возмущённым взглядом, поджав губы.

— П-пусть, — Оболенский обернулся к орке, — п-пусть оставит кота.

Марфа чуть не свалилась со стула.

— Не положено, Александр Фёдорович, — почти умоляюще просипела она.

— Н-не страшно, н-не корова же.

Орка метнула на меня такой взгляд, будто собиралась убить. Я в ответ вернул ей улыбку. Ничего, и с тобой, дорогуша, разберёмся. Чай, не герцогиня, а мещанка.

Она встала, всем видом выражая, что оскорблена до глубины души.

— Следуйте за мной, — сказала, будто плюнула, и пошла в сторону двери.

— До свидания, Константин Платонович, — Оболенский пожал мне руку. — Даст бог, свидимся ещё.

И секунд-ротмистр, не задерживаясь, исчез на лестнице. А я спокойно пошёл следом за оркой.

Комнат в моём узилище оказалось две. “Приёмная”, как я её обозвал, с обеденным столом, секретером в углу и парой книжных шкафов. И небольшая спальня с кроватью и умывальником. Негусто, но и не камера в подвале.

— Завтрак, обед и ужин, — буркнула орка, — в определенное время, еду я разношу. Уборная там. Кот, ежели нагадит, сами убирать будете.

Я обернулся и пристально посмотрел на неё. Ну да, здоровая, выше меня на голову и шире раза в два. Вот только не в размерах дело, совсем не в них.

— Принеси ящик с песком для кота.

— Вот ещё, — фыркнула орка, — скотину обихаживать не буду.

— Я сказал, — голос у меня был ровный и холодный, — принеси ящик с песком.

Марфа обиженно засопела.

— Ты смотри, каков барин. Приехал, командует, требует. Ничего, день-другой, возьмутся за тебя господа, отведут в подвал…

Раздражение накатило на меня волной. Что за хамство, а? Привыкла тут на арестованных орать, и на меня по привычке бузит.

Шагнув вперёд, я заглянул орке в глаза.

— Принеси. Ящик. Немедленно.

Вскипая гневом, внутри поднялся Анубис. Некромантский талант, который я принуждал молчать всю дорогу, решил отыграться за неудобства. В груди стало горячо, будто хлебнул крепкого. Следом Анубис ударил в голову, заворочался там, будто в гнезде, и посмотрел на орку моими глазами.

— Ых…

Марфа заморгала, не имея сил отвести взгляд. Секунда, другая, и Анубис беззвучно “рявкнул” на неё. Эфир всколыхнулся, нахлынул на орку и тут же схлынул.

— Ящик. Немедленно.

Не знаю, что Марфа увидела в моих глазах и услышала ли она возмущение эфира, но в тот же момент она побледнела, потупилась и буркнула:

— Принесу песок, так и быть. А то всё одно мне тут убираться.

— Ужин неси и свободна, — махнул я рукой, — ночью мне не мешать.

Ничего не говоря, она вышла из комнаты и прикрыла дверь. Щёлкнул замок, и я наконец-то остался один. Кто бы знал, как мне надоело за время поездки общество Оболенского и солдат!

* * *

По факту я был в заключении, хоть и не арестованный по документам. Но раз так сложилось, надо использовать время с пользой. Первый день я отсыпался за всю поездку. В карете и на постоялых дворах не сон, а сплошное мучение, знаете ли.

Орка приносила еду три раза в день, оставляла на столе и забирала грязную посуду с прошлого раза. Кормили, как ни странно, очень даже неплохо. Не ресторация, естественно, но и не таверна у дороги.