Рэй Брэдбери

Дядюшка Эйнар

Ray Bradbury

Uncle Einar

© Перевод:

Моему дяде не было равных. Он был мой любимый супердядя. Работал он в прачечной в Уокигане и жил на другом конце города. Он и его семейство были наши шведские родственники, и дядя посещал нас не реже раза в неделю — доставлял бельё (стирали нам за полцены, поскольку дядя у них служил). Он входил через заднюю дверь, и, когда он пересекал порог, весь дом оглашался смехом. Весёлый, громогласный, удивительный шведский дядюшка. И вот я сказал: «Что ж, он заслуживает крыльев». Я приладил ему крылья, и это мне ничего не стоило. Рассказ дяде понравился: ему я первому отнёс журнал со свежей публикацией.

— Да это минутное дело, — проговорила любимая спутница жизни дяди Эйнара.

— Я отказываюсь, — сказал дядя. — Отказаться — дело и вовсе секундное.

— Я всё утро трудилась как проклятая. — Жена потёрла свою стройную спину. — А ты и помочь не хочешь? Уже и погромыхивает, вот-вот ливень начнётся.

— Пусть начнётся, — угрюмо возразил Эйнар. — Не подставлять же мне себя под молнии, только чтобы высушить твоё бельё.

— Но ты ведь такой проворный, — улещала его жена. — И не заметишь, как сделаешь.

— Повторяю: я отказываюсь. — Огромные брезентовые крылья нервно шуршали за его негодующей спиной.

Жена дала ему тонкую верёвку со свежевыстиранным бельём — сотня предметов. Дядя Эйнар покрутил верёвку в руках; на его лице было написано отвращение.

— Так вот до чего дошло, — пробормотал он горестным тоном. — Вот до чего, вот до чего. — На глазах у него выступили злые, едкие слёзы.

— Не хнычь, а то снова его промочишь. Ну, поднимайся, сделай круг, и вся недолга.

— Сделай круг, — передразнил он голосом низким, замогильным и смертельно обиженным. — А дождь, а ливень — это ладно, это пусть!

— Если б на дворе было солнечно, я бы не просила, — резонно заметила жена. — Если ты откажешься, вся моя стирка пойдёт коту под хвост. Придётся развесить бельё по всему дому…

Это заставило дядю Эйнара решиться. Что он смертельно ненавидел, так это гирлянды белья, от которых в доме нет проходу, только и кланяйся им на каждом шагу. Он подпрыгнул. Шумно расправил огромные зелёные крылья.

— Но только до ограды у выгона, — оговорил он.

— Отличненько! — Жена рассмеялась от облегчения.

Разворот: прыжок, как на пружине, и крылья, ласково жующие прохладный воздух. Гигантской петлёй потянулась от дома над полями верёвка, затряслось мелкой дрожью, роняя капли, бельё, и растворилась в воздушном потоке последняя влага, и произошло это всё быстрее, чем вы бы выговорили: «У дядюшки Эйнара есть зелёные крылья!»

— Лови!

Спустя минуту он вернулся, и сухое, как попкорн, бельё легло на чистые одеяла, разостланные женой на месте приземления.

— Спасибо, дорогуша! — крикнула жена.

— Угу! — отозвался он, нырнул под яблоню и застыл там в задумчивости.

Красивые, шелковистые крылья дядюшки Эйнара висели у него за спиной, как паруса цвета морской волны, и громко шуршали, стоило ему чихнуть или резко обернуться. Он был одним из немногих представителей семейства, чьи таланты были у всех на виду. Прочая родня (родные и двоюродные братья, племянники), обитавшая по мелким городкам в разных концах земли, владела всякими фокусами, недоступными глазу, или обладала особой сноровистостью пальцев или зубов, умела летать по воздуху в образе сухого листа или бегать по лесам в образе волка. И им простые смертные были не очень страшны. Не то что человеку с большими зелёными крыльями.

Нельзя сказать, что он не любил свои крылья. Ничего подобного. В молодости он имел обыкновение летать по ночам. Ночь — самое то время, чтобы разгуляться обладателю крыльев. День таит в себе опасность — всегда таил и будет таить, но ночью… ах, ночью пари сколько хочешь над дальними странами и морями. Совершенно безопасно. Это был сплошной восторг.

Но теперь он не мог летать по ночам.

Несколько лет назад, после очередного Возвращения (члены Семьи собирались в Меллин-Тауне, Иллинойс), изрядно нагрузившись благородным алым вином, дядюшка Эйнар летел домой, на один из европейских горных перевалов. «Ничего со мной не случится», — бормотал он заплетающимся языком на долгом пути под утренними звёздами, над холмами, что грезили о луне. И тут за Меллин-Тауном грянул гром небесный…

Опора линии электропередачи.

Попалась птичка! Адский жар! Фонтан синих искр, молотящий в лицо. Отчаянно дёрнув крыльями, он вырвался из плена проводов и упал.