Диаспора

“Идея эта восходит, насколько можно судить, к работам M Маркова и В Фролова (см. напр, М. A. Markov, Can the gravitational field prove essential for the theory of elementary particles?, Suppl. Progr. Theor. Phys., extra, 85,1965), a также Стивена Хокинга При вычислении собственной энергии частицы учет

червоточину Уилера-Кожух, но модель выдержала тысячелетие косвенных экспериментальных проверок и расценивалась даже не как лучший инструмент для практически важных расчетов, но как исчерпывающее описание скрытого порядка физической Вселенной.

Габриэль впитал теорию Кожух с маткопамятью, и она всегда представлялась ему самой изящной и глубокой картиной реальности, какую только можно было измыслить. Масса элементарной частицы возникала из возмущений горловин определенного класса вакуумных червоточин, по оба конца которых роились виртуальные гравитоны. Когда обычный мотив связывания червоточин, и с ним пространство-время, эффективно искривлялся, такое изменение картины узелков связующей «корзинки» сводило вместе параллельные «лозонити», а также порождало несколько оборванных: из вакуума возникали новые червоточины, «привлеченные» более «прочным» сплетением в местах искривления пространства-времени, и так зарождались оба типа характерных для них эффектов: излучение Хокинга⁵³⁵⁴

от черных дыр и еще более слабое излучение Унру⁵⁵

от обычных объектов.

Заряд, цвет и аромат возникали аналогичным образом, но с учетом виртуальных фотонов, глюонов, а также W- и Z-бозонов в качестве горловин рассматриваемых червоточин в шестимерном скрученном пространстве, где важное значение обретал учет гравитонов. Спин измерял определенное скручивание горловины червоточины в измерениях высшего порядка, и каждый полуповорот ее поставлял одну единицу спинового квантового числа. Фермионы, то есть частицы, подобные электронам и обладающие нечетным спином (= числом полуповоротов), наделялись червоточинами, способными к самозакручиванию, как ленты и косы; если электрон поворачивался на 360 градусов, его червоточина приобретала или теряла дополнительную фазу поворота, и эффект этот имел измеримые последствия. Бозонам — например, фотонам — приписывались червоточины с горловинами, закрученными на целое число оборотов, и поворот на 360 градусов не менял свойств этих частиц, поскольку петлеизгибы в червоточинах компенсировали друг друга. Одиночный бозон мог быть самосвязан, то есть единственный открытый вход в червоточину замыкался сам на себя — или же червоточина могла распределяться между любым числом идентичных бозонов. Фермионы всегда соединялись в четных количествах: в простейшем случае на каком-то конце червоточины появлялась одна частица, а на противоположном — античастица.

В условиях исключительно сильно искривленного пространства-времени ранней Вселенной бесчисленные вакуумные червоточины «выдавились из корзинки» и обрели иное воплощение. Большей частью они сформировали пары частиц и античастиц, как электроны и позитроны, реже - комбинации с меньшей симметрией, состоявшие, например, из электрона у одного конца червоточины с трехзубчатым ветвлением до триплета кварков (означавшего протон) у противоположной горловины.

Таково было происхождение всей материи. Волею случая вакуум содержал немного больше электронно-протонных червоточин, нежели их античастичных партнеров - позитронно-антипро-тонных, и такое количественное преимущество зафиксировалось при расширении и остывании до точки, где синтез частиц приостановился. Если бы не эта едва заметная несимметричность, каждый электрон и каждый протон аннигилировали бы со своими антисимметричными партнерами, и во Вселенной не осталось бы ничего, кроме микроволнового фонового излучения, распространяющегося в пустом пространстве.

Сама Кожух в 2059 году отмечала, что если такая версия космологии Большого Взрыва верна, то каждый уцелевший электрон каким-то образом связан с протоном. Новые червоточины с известными концевыми точками можно было синтезировать, просто создав пары электронов и позитронов, но существующие червоточины уже разбросало по межзвездному пространству. Почти двадцать миллиардов лет вырванные из первозданного вакуума соседствующие частицы дрейфовали по Вселенной, а та расширялась, эволюционировала, охлаждалась. Теперь партнеров разделяли тысячи световых лет. Теоретически каждая песчинка, каждая капелька воды на Земле содержала бесчисленное множество путей к сотням миллиардов звезд Галактики, а то и за ее пределами.

Но не было во Вселенной ничего, способного пройти через горловину червоточины, соответствующую элементарной частице. Все известные частицы характеризовались одним и тем же квантовым числом площади поверхности, а значит, вероятность любой из них протиснуться через чужую червоточину равнялась в точности нулю.