Читаем Дьявол во мне полностью

Дьявол во мне

– А как же платки и пояса апостола Павла? Те самые, которые отдавали больным, и они исцелялись. Если Бог есть, то он действует и через вещи, разве нет?

Священник замолчал. Только шорох его одеяний слышался во тьме. Невысокий ссутулившийся человек протянул к окошку нож – рукояткой к священнику. Тот успел заметить, что рука его необычного посетителя была большой и худой, а пальцы длинными и костлявыми.

Священник взял клинок в правую руку, а левой нащупал в кармане спичечный коробок и ключ от церкви. Он без раздумий протянул неизвестному человеку спичечный коробок.

– Что ж, все, что по вере – не грех. Можешь не возвращать, я тебе его дарю. Пусть хотя бы он поможет спасению твоей души и укажет в бездне и тьме верный путь.

– Благодарю, отец, – радостно сказал человек в капюшоне. – Вы даже не понимаете, что для меня сделали сейчас… Мне хорошо и радостно. Я снова хочу жить и наслаждаться этим днем. А коробок я возвращаю, как и обещал. Я свое слово держу. Клянусь вам, отец, что вы сегодня спасли одно невинное тело. Одну невинную зебру. До свидания.

– Еще раз попрошу тебя, не отвергай помощь. Прощай.

* * *

Спустя три дня после этих событий. 16:08.

– Здравствуйте, отец.

– Здравствуй, сын мой. Что тревожит твою душу?

– Вы не узнали мой голос?

– О…

Священник вздрогнул. Он мало чего боялся в этом мире, но, когда слышал этот спокойный, ласковый голос, в нем пробуждался необъяснимый и беспричинный страх. В голосе было что-то странное, даже… женское.

– Мне плохо, отец. Я отдал клинок, но не отдал свою любовь к тому, что вызывает отвращение и первобытный страх у нормальных людей. Я отдал орудие убийства, но не отдал свое вдохновение. У меня в кармане лежит большой толстый гвоздь, которым я проткну глаз, а затем достану этот глаз руками и посмотрю в человеческие глазницы. Этим гвоздем я…

– Сын мой, ты разрешишь мне помочь тебе?

Видимо, вопрос оказался для посетителя неожиданным, потому что он замолчал, словно в ожидании продолжения фразы, и священник продолжил. В прошлый раз он попросту растерялся, слишком уж необычен был их разговор (даже исповедью не назвать), но сейчас, как ему казалось, он знал, что делать.

– Подожди меня полчаса, сын мой. Здесь, в церкви, или в сквере напротив. Я освобожусь, и мы сможем поговорить лицом к лицу. Возможно, тебе трудно решиться на этот шаг самому, но я буду с тобой, и мы вместе пойдем в клинику. Я буду рядом…

– Ха-ха-ха!

Смех собеседника прозвучал настолько жутко, что на сей раз замолчал священник. Все его благие намерения вдруг разом натолкнулись на стену. Толстую, непробиваемую. Стену, выстроенную из камней, скрепленных раствором безумия. Ему пришлось принять факт: он не знает, что делать. Он совершенно не знает, что делать.

Откуда-то повеяло холодом, священник передернул плечами, сбрасывая дрожь.

– О, это так благородно, отец, – раздался голос. – Но поздно, поздно… Я чувствую, что еще немного, и я взорвусь. Мой хищник проснется, и начнется охота. Настоящая охота, в которой проигравших и живых нет. Ты ведь меня понимаешь?

Нет, он не понимал. Но ему нужно было что-то сделать, что-то предпринять. Иначе… Он чувствовал это «иначе». Оно присутствовало здесь, оно витало в воздухе, оно пропитывало деревянные стены исповедальни. Тайна исповеди… безумец за решетчатым окошком… и совсем мало времени…

– Я могу предложить тебе альтернативу, сын мой. Отдай мне часть тьмы, и я отдам тебе часть света.

– Ах, отец, не поздно ли? Поздно!

– Отдай мне этот гвоздь.

Человек в черном, как земля, плаще замер на секунду, затем кивнул, достал из глубокого кармана ржавый гвоздь и протянул его в окно. Священник взял гвоздь, но в тот же момент человек из беспросветной тьмы протянул вторую руку к ладони служителя церкви и коснулся ее. А затем быстро убрал пальцы.

– Извините меня, отец, хотелось потрогать настоящий свет, а не вещи пропитанные светом. М-м, ощущения странные. Двойственные.

Священник спрятал гвоздь, а из кармана, в котором лежал ключ и десять долларов, он достал купюру и протянул ее неизвестному.

– Благодарю тебя, добрый человек. Я только прикоснусь к ней, я только впитаю ее, развею ей свою мглу. Пропущу через себя, как разряд согревающего душу тока. О да… Мне намного лучше, благодарю тебя. Верный пес божий… – Последние слова он произнес настолько тихо, что священник их не услышал. – Я пойду, отец. Я наркоман. И ты знаешь, мой наркотик…

– Сын мой, если ты не хочешь, чтобы я помог тебе, может быть, ты согласишься на помощь другого священника? Он лучше…

– Нет, я никому больше не откроюсь, – отрезал неизвестный. – Удача, что я встретил тебя. До свидания.

И сгорбленное тело буквально растворилось во мраке конфессионала.