Дьявольская секта

– Я знаю, что надо делать, – прошептал Смит, подняв голову. – Надо выдать им Фаллона. Пусть делают с ним что хотят, но нас оставят в покое. – В его глазах появился безумный блеск.

– Замолчи! – крикнул я, но тотчас же взял себя в руки, подавив в себе соблазн сорвать на Смите собственное отчаяние и тем самым сыграть на руку Гатту, который только того и добивался, чтобы стравить нас друг с другом.

– Послушай меня, Смит, – решительно и спокойно продолжал я. – Нам всем не. миновать смерти. Но можно погибнуть от пули, а не умереть мучительной смертью под пытками. Я сделал свой выбор: я буду сражаться с Гаттом и постараюсь убить его.

– Хорошо тебе так говорить, – с ненавистью взглянул на меня Смит. – Тебя он мучить не станет, ты в безопасности.

И тут я истерически расхохотался:

– В безопасности? Я – в безопасности? Боже, я сейчас умру со смеху! – У меня выступили от смеха на глазах слезы и закололо в боку. – В безопасности! Вот умора!

Смит взглянул на меня сперва изумленно, потом нервно хихикнул и залился нормальным хохотом. На лице Фаллона тоже появилась слабая улыбка. Он сказал:

– Извини, что я втянул тебя в эту авантюру, Смит. Но мое положение не лучше.. Джемми прав – нужно драться до конца.

– Мне тоже жаль, что я ляпнул подобную глупость, мистер Фаллон, – смущенно сказал Смит. – Похоже, у меня было временное затмение рассудка. – У меня осталось пять патронов: четыре дли них и один для меня. Постараюсь захватить с собой на тот свет как можно больше этих ублюдков.

– Ты прав. – Я взял со стола свой револьвер, думая о том, что у меня вряд ли хватит духа пустить себе пулю в висок.

– Следи за тем, что творится снаружи, Гатту верить нельзя.

Я опустился на колени рядом с Катрин. На ее щеках остались следы слез.

– Мне жаль, что я сломалась, – прошептала она. – Но я сильно испугалась. Они на самом деле убили Рудецки и Фоулера?

Я кивнул и, вздохнув, добавил:

– И Пола тоже. Так мне сказал Гатт.

– О Боже! Бедняжка Пол! Он хотел так много – и все сразу! – воскликнула Катрин, и на глазах ее выступили слезы.

Я не стал ей рассказывать о том, каким образом Холстед намеревался добиться всего сразу. Мне не хотелось причинять ей боль. Пусть запомнит его таким, каким он был в молодости, когда она вышла за него замуж, – нетерпеливым, полным творческих планов и амбиций. Рассказать ей теперь всю правду о нем было бы слишком жестоко. И я просто сказал:

– Мне очень жаль, что так вышло, Катрин.

– Джемми, – коснулась она моей ладони, – у нас есть шанс.

Я взглянул ей в глаза и твердо сказал:

– Шанс остается всегда, – хотя в душе вовсе не был в этом уверен. Я встал и подошел к стоящему возле окна Смиту.

– Ну, что там происходит? – спросил я его. – Где чиклерос?

– Укрылись вон в тех домиках, – сказал он, – по пять-шесть человек в каждом. Если они начнут стрелять оттуда, пули прошьют стены нашего домика, как фанерный ящик.

– Можно преподнести им сюрприз, – посмотрел я на взрывную машинку, думая о том, сколько взрывчатки заложил Рудецки под домики и целы ли еще провода. В детстве, читая о неудаче Гая Фокса, я всегда очень огорчался из-за отсыревших фитилей, которые спасли в «пороховую ночь» английский парламент.

Тишину внезапно нарушил хриплый голос Гатта, доносящийся из мегафона:

– Уил! Ты готов к переговорам? Твой час истек, Уил! – Гатт гнусно рассмеялся: – Лови рыбку, или я порежу тебя на наживку!

Гул самолета перекрыл голос Гатта: постепенно нарастая, он перешел в рев, когда самолет оказался над нами. Я судорожно схватил взрывную машинку и повернул ручку на девяносто градусов. Мощный взрыв потряс все вокруг, Смит издал ликующий вопль, и я подбежал к окну. Один из домиков с чиклерос взлетел на воздух, от него осталось лишь бетонное основание. Из второго домика разбегались в разные стороны фигурки в белом. Смит начал стрелять по ним, но я сжал его плечо:

– Не трать попусту патроны!

Самолет снова пролетел над нами, и я задумчиво произнес:

– Любопытно, кому он принадлежит? Возможно, Гатту.

– Может, и нет, – сказал Смит. – Но какой сигнал мы ему подали!

Я от души надеялся, что отправил Гатта в преисподнюю.

3

В течение часа все было тихо, затем вновь затрещали выстрелы. Пули прошивали стены нашего домика, откалывая щепки от обшивки, и мы прятались за бревнами и толстыми балками. Ясно было, что Гатт жив: без него и его подручных чиклерос не возобновили бы атаку. Гатт умел руководить людьми, у него было дьявольское упорство. Но чей, все-таки, это был самолет? Сделав пару кругов, он улетел на северо-запад.

– Интересно, куда подевались остальные чиклерос? – сказал Смит, выводя меня из размышлений. – По нам стреляют не более четырех. Во время взрыва погибло тоже четверо. Куда же подевались все остальные?

Катрин пряталась за бревнами, сжимая в руке револьвер.

Фаллон неподвижно стоял возле окна с дробовиком в руках, ожидая неизбежного конца.