Die Kante und das Kind

Перед ним был кружка эспрессо, которая уже шестикратно отправляла содержимое себя в желудок клиента. Мамона просто хотел, как следует взбодриться после мозговой встряски, чтобы затем сесть в автобус и вернуться домой… а потом завалиться в кровать и дожидаться среды, которая теперь заменяла понедельник.

Он осмотрел кофейню. Графитовые стены, типичного дизайна стойка, и несколько столиков в другой части помещения, были заняты одним гиком и двумя парами, одна из которых, состояла из двух женщин… Мамона зажмурился и быстро открыв глаза, залпом осушил кружку с эспрессо. Поморщившись от горькости, он снова зажмурился и, когда снова открыл глаза, остолбенел на месте, рефлекторно сдержав рвоту, не прикрыв рта.

Красно-чёрная роза стояла напротив его столика и, с каменным лицом, всё-таки пропускающим нотки беспокойства, спросила, указывая взглядом на стул:

– Можно?

Гигант не понял, то ли это официант поставил напиток на соседний стол, то ли это его сердце рухнуло куда-то в глубь. Тщетно сохраняя самообладание, он жестом разрешил бывшей сопернице сесть, а сам попытался сделать вид, словно увидел старого знакомого… но ничего из этого не вышло.

Девушка дождалась официанта и заказала эспрессо-коретто, отчего Мамона также не слабо удивился, хотя не понял, что такого в том, что его – уже бывшая, – соперница заказывает себе эспрессо приправленный коньяком?..

«Меня сейчас удивит даже новость о том, что на дворе весна…» – подумал Мамона и сглотнул.

Не сильно противясь, он посмотрел на девушку пристальнее обычного. Она выглядела ещё привлекательнее, чем в бассейне. Хотя, в бассейне Гиганта больше волновало, почему там так мало людей… здесь же его глаза принялись разглядывать внешность девушки, уже практически бесстрашно. Одета она была в бордовую кожаную куртку и футболку с принтом альбома «Elephant», группы The White Stripes. Также, на ней, вроде бы были джинсы и… «…вроде, серо-белые кроссовки.».

Мысленно оценив одежду девушки, Мамона принялся разглядывать её волосы, которые притягивали взгляд своими зелёными прядями, гармонируя с основным тёмно-каштановым цветом. Та самая тату была очень экстравагантным решением, как и выбритый под чистую, участок головы от правого виска, до того места, где постепенно начинается середина затылка…

Официант приближался к столику. Мамона смотрел на него, и, боковым взглядом, пытался сосредоточиться на глазах девушки.

«Карего цвета, не очень большие и не очень маленькие, выпуклые, очень выразительные и также, как и всё остальное, идеально вписывающиеся во внешность этой пловчихи…».

– Возможно это не моё дело, но почему ты поддался мне? – спросила девушка.

Мамона дёрнулся, но девушка, похоже, этого не заметила… Он тихо выдохнул…

– Поддался? – переспросил он, подавляя нервозность.

– Ну а как это ещё назвать? Лучший пловец факультета поддаётся девушке, которая взяла его на слабо и в итоге выиграла только после того как он остановился в пяти метрах от финиша…

Мамона почувствовал жжение в желудке и горле от переизбытка эспрессо, которое соединилось с нервозностью.

Официант поставил эспрессо приправленный коньяком, и девушка поблагодарила его.

– У меня… резко пропала энергия… – отвечал Мамона, подбирая слова как участник выступления, забывший текст, – …сам не понимаю, что на меня нашло.

– Звучит неубедительно… – ответила девушка с тенью насмешки.

– Да хватит тебе! Просто не рассчитал силы и оплошал.

– Как же ты их не рассчитал, что не смог доплыть пять метров, уверенно двигаясь до этого?

Гигант незаметно сжал губы и отметил что пловчиха разговаривает с ним также, как он начал разговаривать с мамой, после смерти папы.

– Shit happens… – ответил Гигант.

Девушка тихо засмеялась.

– О’кееей. – ответила она, протягивая каждый слог.

Теперь, пусть и очень кисло, улыбался он.

– Пришла чтобы посмеяться над проигравшим? – спросил Мамона с лёгкой ухмылкой.

Улыбаться полностью, он не хотел.

– Это было придаточное. Главенствующую позицию занимало моё желание, познакомиться с затворником, которого я знаю с детского сада.

Девушка отпила из кружки и посмотрела в глаза собеседника, над одним из которых медленно поднималась бровь.

– Да-да, видимся мы с тобой уже порядка… сколько тебе лет?

– Двадцать два… – ответил Мамона, с недоверием в голосе.

– Да, видимся мы с тобой уже около семнадцати лет. Мы ходили в один сад, в одну школу и о чудо, – она откинулась на спинку стула, – ходим в один университет.

Мамона облизнул губы… Что-то в пловчихе показалось ему знакомо.

«Она так похожа на маму, особенно эти глаза…».

– Miracles happen… – ответил Мамона.

Девушка широко улыбнулась.