Диета для камикадзе

На моих щеках предательски выступили красные пятна. Получалось, что я изо всех сил выгораживала преступника. В какой то момент я даже стала на сторону Аркадия Петровича. Определенно, Юра виноват. Не садился бы выпившим за руль – Аркадий Петрович не лежал бы на больничной койке.

Взглянув на мое смущенное лицо, Пискунов продолжил:

– Ну ладно, следствие разберется, кто виноват. Но вы передайте мои слова вашему Егорову. Почему я не хочу с ним разговаривать, так сказать, без свидетелей? – спросил он. – Боюсь. Один раз он уже хотел меня добить – может еще раз попытаться. Я бы, конечно, мог настоять на том, чтобы его отправили уже сейчас за решетку, но тогда я вообще не получу никаких денег.

«Хорошо, что он это понимает», – отметила я.

– Вы, Вика, хоть его и защищаете, но по глазам вижу, что вы девушка честная. Вы мне поможете?

– Что мне сделать? Сказать Юре, что он должен вам двадцать тысяч?

– Да. Хорошо бы прямо сейчас. Телефон у вас есть? Звоните.

Он смотрел на меня так, как будто брал на «слабо». Пришлось доставать телефон и звонить.

– Юра, это я, Вика. Звоню тебе из больницы, из палаты…

Голос у меня зазвучал глухо, напряженно. Юра сразу разволновался.

– Только не говори, что этот тип умер. Тогда мне кранты.

– Нет. Аркадий Петрович пошел на поправку, – косясь на Пискунова, доложила я. – Но нужны средства.

– Я же предлагал ему деньги, – удивленно протянул Юра.

– Все изменилось. Аркадий Петрович настаивает на … двадцати тысячах долларов, – выдохнула я.

– Он головой поехал?! – не сдержался Юра. – Сотрясение мозга перешло в маразм? Где я ему достану такие деньги?!

Я не отвечала. Егоров бушевал:

– Вика, ему наркотик вкололи? Он глюк словил? Или забыл, что у нас зарплата в деревянных? Что ты молчишь, Вика? Этот старый хрыч рядом с тобой?

– Да, Юра, я звоню из палаты Аркадия Петровича. Врачи сказали, что именно столько нужно на его восстановление.

– У меня нет таких денег! И не будет! Квартиру я не продам!

– Но, может быть, ты отдашь частями?

Аркадий Петрович замотал головой.

– Я не согласен. Нашли дурака. Я заберу заявление, дело закроют, и он перестанет платить. Хитроумный какой! Только сразу и всю сумму.

Я тут же передала это Юре:

– Он так не хочет.

– А как он хочет, этот старый пень? По миру пустить? Может, мне еще штаны снять?

Я посмотрела на Пискунова, чтобы передать Юрины слова, разумеется, не дословно:

– У него нет таких денег, – заикнулась я.

– Достанет! Ублюдок малолетний! Машину продаст, пешочком походит.

Сказано это было громко – Юра услышал.

– Вот ведь гнида! Он еще и издевается.

Мне порядком надоело быть передаточным звеном.

– Договаривайтесь сами, – сказала я, всучив трубку Аркадию Петровичу.

Поубавив обороты, он произнес в телефон:

– Я готов сегодня встретиться и обсудить условия передачи денег. Жду вас вечером. Часиков в девять-десять. Когда подойдете к больнице, позвоните дежурной медсестре. Если я буду спать, встретимся завтра, но не позже семи утра.

Видимо, Юра согласился, потому что Пискунов тут же отключился и передал трубку мне.

«И стоило мне портить нервы? – с раздражением подумала я. – Договорились же!»

– Я пойду?

– Идите, милочка, – отпустил меня Аркадий Петрович. – Я еще дежурной медсестре скажу, чтобы этого мерзавца пропустили.

Я вышла из палаты и перекрестилась. Общение с Пискуновым вымотало меня. Я словно не выучившая урок школьница оправдывалась перед ним и за Юру, и за себя.

– Что за человек?! Вампир! – передернула я плечами.

В больничном коридоре прохаживались пациенты. Некоторые из них, заметив, что я разговариваю сама с собой, повернули в мою сторону головы.

– Простите, – обратилась я к мужчине, который находился ближе остальных, – мне нужна медсестра Светлана. Не видели ее?

– Светочка? – оживился мужичок. – Такая светленькая, с косой? Нет, не видел. Вчера была, а сегодня у нее выходной. А, может, в ночную смену она? Помнится, она говорила, что днем где-то учится. А вам именно она нужна? У вас тут родственник лежит? Смело подходите к любой медсестре. Тут все такие лапочки. Денежку дадите или шоколадку – вам и постель поменяют, и еду в палату принесут. Но лучше деньги. Зарплаты у девчонок маленькие. Они с радостью возьмутся присматривать за вашим родственником.

Я вынуждена была разочаровать говорливого больного.

– Родственников у меня, слава богу, здесь нет. Мне просто нужна Света. А у кого можно узнать, когда она выйдет на работу?

– У старшей медсестры, разумеется. Ее зовут Любовь Михайловна. Знойная женщина, – втянул воздух ноздрями мужичок. – В сестринской она. Это там, в конце коридора.

Когда я заглянула в сестринскую, знойная женщина Любовь Михайловна пила чай, смачно хрустя кусочком рафинада. Наверное, была бы я мужчиной, то разделила бы восторг пациента, с которым только что разговаривала. Пышущая здоровьем медсестра имела формы довольно внушительных размеров. Рослая, пышногрудая – она словно сошла с картины художника Венецианова, запечатлевшего русскую женщину-крестьянку, которая и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет, ну и так далее.

– Любовь Михайловна? – уточнила я.