Дикая

Возможно, наиболее важным вкладом Кларка в развитие маршрута было знакомство в 1932 году с Уорреном Роджерсом, которому было тогда двадцать четыре года. Роджерс работал в компании YMCA в Альгамбре, штат Калифорния, когда Кларк убедил его помочь составить карту маршрута, дав командам волонтеров YMCA задание рисовать карты. А в некоторых случаях и создавать то, что впоследствии должно было стать МТХ. Поначалу взявшийся за это задание с неохотой, Роджерс вскоре сделался страстным сторонником создания маршрута. Всю оставшуюся жизнь он пропагандировал идею МТХ и упорно работал над преодолением всех юридических, финансовых и прочих препятствий, стоявших на ее пути. Роджерс дожил до того момента, когда Конгресс ратифицировал создание Национального Маршрута Тихоокеанского хребта в 1968 году, но умер в 1992 году, не дожив одного года до полного завершения маршрута.

Я прочла раздел путеводителя об истории маршрута той зимой. Но только теперь, через пару километров после Берни-Фоллс, шагая в своих хлипких сандалиях по жаре раннего вечера, осознала, что означает эта история.

Я прочла раздел путеводителя об истории маршрута той зимой. Но только теперь, через пару километров после Берни-Фоллс, шагая в своих хлипких сандалиях по жаре раннего вечера, осознала, что означает эта история. И это осознание буквально поразило меня прямо в сердце. Как ни смехотворно звучит, но когда Кэтрин Монтгомери, Клинтон Кларк, Уоррен Роджерс и сотни других создателей МТХ воображали людей, которые будут идти по этой высокогорной тропе, вьющейся по склонам наших западных гор, они представляли себе меня. Разумеется, все мое снаряжение, начиная от дешевых никчемных сандалий до высокотехнологичных по меркам 1995 года ботинок и рюкзака, было им совершенно неважно. А значение имели лишь абсолютно вневременные вещи. Это было то, что вынуждало их бороться за маршрут, невзирая на препятствия. Это было то, что двигало мною и каждым из остальных дальноходов, заставляя нас двигаться вперед в самые несчастные и неудачные дни. Это не имело ничего общего ни со снаряжением, ни с обувью, ни с вопросами укладки рюкзака, ни с философией какой-либо конкретной эпохи. Ни даже с задачей добраться из пункта А

в пункт Б.

Это имело отношение только к ощущению того, каково это — быть в заповедной глуши. Каково это — идти километр за километром без всякого иного повода, кроме желания видеть скопление деревьев и лужаек, гор и пустынь, ручьев и скал, рек и трав. И так от восхода до заката. Этот опыт был мощным и фундаментальным. Мне кажется, у людей в дикой природе возникают сходные ощущения. И так будет, пока существует дикая природа. Это то, что наверняка знали Монтгомери, Кларк, Роджерс и тысячи их предшественников и потомков. Это то, что знала я еще до того, как действительно узнала это. До того, как смогла на собственном опыте понять, насколько воистину трудным и чудесным может быть МТХ. И как безжалостно этот маршрут будет изничтожать меня, одновременно спасая и давая приют.

Я думала об этом на шестой неделе своего похода, пробираясь в жидкой и жаркой тени орегонских сосен и дугласовых пихт. Покрытая гравием поверхность тропы ощущалась моими ступнями сквозь тонкие подошвы босоножек во всех деталях. Мышцы голеностопов ныли от напряжения без поддержки, которую давали ботинки. Но, по крайней мере, мои больные пальцы не бились при каждом шаге о носки ботинок. Я шла, пока не добралась до деревянного моста, перекинутого через ручей. Не сумев найти поблизости ни одного ровного местечка, я поставила палатку прямо на мосту, который был частью тропы, и спала под деликатный шум крохотного водопадика, журчавшего подо мною всю ночь.

Я проснулась с рассветом и шла в сандалиях несколько часов, поднявшись почти на 518 метров. Время от времени — когда тропа выныривала из тени еловых и сосновых лесов — на юге виднелась гора Берни. Остановившись на обеденный привал, я с неохотой отвязала от рамы ботинки, чувствуя, что у меня нет иного выбора, кроме как надеть их. Я начинала замечать признаки того, о чем авторы путеводителя предупреждали во вступлении к разделу, описывающему участок между Берни-Фоллс и Касл-Крэгз. Они писали, что тропа на этом участке поддерживается настолько небрежно, что идти по ней не намного легче, чем путешествовать по пересеченной местности. И хотя это еще не проявилось в полной мере, такое предостережение плохо вязалось с моими сандалиями. Они уже порядком истрепались. Их подметки почти оторвались и хлопали меня по пяткам при каждом шаге, не говоря уже о том, что цеплялись за сучки и камешки.