Дикая Бара

Панна Пепинка была не против, по многим причинам Бару она любила и рассчитывала, что вряд ли кто-либо возьмет Бару в жены и девушка станет ее правой рукой, если Элшка решит выйти замуж.

У Пепинки уже был на примете жених для Элшки, о чем никто не знал, даже сам пан священник. Это был управляющий из соседнего имения, панне Пепинке он очень нравился, и ей казалось, что для Элшки она сделала прекрасный выбор.

Господские поля соседствовали с церковными, и пан управляющий, когда оказывался на границе угодий, всегда заходил к священнику.

О счастье, которое тетушка для нее тайно готовила, Элшка даже не предполагала, она вовсе не собиралась стать женой управляющего, в голове у нее были совершенно иные планы. Про них она пока не сказала даже Баре. Но часто видя Элшку задумчивой и грустной, Бара догадывалась, что в душе у подруги что-то происходит. Однако решила: придет время, когда она все расскажет. И не ошиблась.

Наперекор соседкам, которые старались представить Бару в глазах Элшки в дурном свете, обзывая ее сумасбродкой, Элшка все равно верила Баре больше, чем им, и любила ее по-прежнему. Вечером, накануне праздника Яна Крестителя,[12] девушки встретились, и Элшка спросила у Бары:

— Будешь завтра бросать веночек?

— Одна не буду, а если вы хотите, тогда приходите перед восходом солнца к нам, пойдем бросать вместе.

— Я приду!

Утром, еще до того как солнце взошло, Элшка уже была в саду пастуха, Бара рядом, обе оплетали согнутые в кольцо ивовые прутья белыми, синими и красными цветами.

— Ты на кого загадаешь? — спросила Элшка у Бары.

— Боже мой, не на кого мне загадывать, — со вздохом ответила девушка. — Брошу мой венок наудачу, может, он поплывет за вашим. Единственное мое желание, Элшка, когда вы выйдете замуж, уйти с вами.

Элшка промолчала, лицо ее залилось румянцем. Чуть погодя, она сказала Баре, подавая руку:

— Вот тебе моя рука в знак того, что мы будем вместе, если ты не выйдешь замуж. Я выходить замуж не буду, — добавила она со вздохом.

— Что вы такое говорите, Элшка, меня мало кто любит, а вас любят все, вас ждет богатство, а я бедна, вы красивая, а я нет, вы ученая, а я неотесанная, глупая девушка, и мне можно думать о муже, а вам нет?

— Тетушка всегда мне говорила, что это дело вкуса: одному нравится гвоздика, другому роза, третьему фиалка, у каждого цветка найдутся свои почитатели, каждый красив по-своему. Не принижай себя и не возвышай меня, мы равны. Так ты в самом деле не будешь ни на кого из ребят загадывать? И ни о ком до сих пор не думала?

— Нет, нет, — усмехнувшись, покачала головой Бара, — ни о ком я не думаю, а если кто пробует ухаживать за мной, я его быстро спроваживаю. Для чего мне забивать голову всякой чепухой, зачем себя связывать и лишать золотой свободы!

— А если бы кто-нибудь из них полюбил тебя, очень полюбил, а ты полюбила его, связала бы ты все-таки себя? — продолжала спрашивать Элшка.

—А вы, Элшка, разве не знаете, как это делается? Прежде чем парень решит на мне жениться, его родители спросят у моего отца, много ли он даст за мной приданого. Приданого у нас не так уж много, не всяких родителей оно устроит, а из милости входить в чужой дом не хочу, лучше жернов на шею да в воду. Если бы я сделала это по собственной воле, сама бы себя обозвала дурой: меня сейчас-то ругают, а тогда стали бы ругать вдвойне. «И пусть я буду такая, как есть, цветы у меня за поясом», — закончила она словами песни, засовывая за пояс букетик цветов, оставшихся от венка. Затем, показав на занимающуюся зарю, произнесла: — Самое время!

Элшка быстро доплела венок, обе девушки поспешили к мостику, что был неподалеку. На середине мостика они остановились.

— Бросим вместе, — сказала Элшка, держа венок над водой.

— Бросай! — крикнула Бара, с размаху кидая венок.

Брошенный сильной рукой венок, не долетев до воды, повис на вербе. Бара на миг оторопела, потом решительно тряхнула головой и сказала:

— Пусть там и висит, цветы очень идут вербе.

Элшка же не спускала глаз со своего венка. Выпущенный из дрожащей руки, он какое-то мгновение кружил на одном месте, затем его подхватила волна, передала другой, та третьей, волны уносили его все дальше и дальше, пока он не исчез у девушек из глаз.

Положив руки на перила, вся раскрасневшаяся Элшка горящими глазами следила, как течение уносит веночек вдаль. Опершись на ограждение, Бара тоже молча глядела на него.

— А твой веночек застрял здесь! Значит, ты здесь и выйдешь замуж! — сказала Элшка, обращаясь к Баре.

— По тому, что нагадали веночки, не быть нам вместе. Я должна остаться здесь, а вы уедете от нас далеко. Только я не верю в это. Человек предполагает, а бог располагает.

— Конечно же, — сказала Элшка как-то печально и со вздохом стала смотреть на воду.

— Значит, Элшка, вы с удовольствием уехали бы от нас, не нравится вам здесь? — спросила Бара, и ее большие темно-синие глаза пытливо заглянули в Элшкино лицо.

— Ты напрасно так думаешь, — прошептала Элшка, не поднимая глаз,— нравится мне тут, но...