Читаем Дикая. Дочь каганата полностью

Дикая. Дочь каганата

Узнав правду, правая рука Хадаан всё же не мог поверить. Страшно, когда родня так поступает, это отрицается до последнего. Каким бы подонком ни был хо-каан, подобной подлости от него не ожидали. И Сэниду предстояло сообщить об этом своей госпоже. Но как? Как провернуть всё таким образом, чтобы до Чирхая точно ничего не дошло?..

Невероятно, преступно рискуя, Сэнид доверил письмо Хасару, наплевав на то, что он сын врага. Хасар не был похож на отца, но доверять ему всё же было опасно.

— Я не открою, — сказал кай, убирая письмо в самое безопасное место — ближе к груди. — Клянусь.

В тёмных карих глазах отразились долгие годы дружбы. Они росли плечом к плечу, Хасару просто не повезло с родителем…

— Верю, — кивнул Сэнид. — Доставь письмо лично в руки Хадаан.

— Сделаю всё для этого, — прижив кулак к груди, Хасар склонился перед старым другом, показывая свою искренность.

И сейчас второй сын Чирхая находился где-то около границ каганата. Слишком далеко, чтобы остановить его и забрать письмо обратно. Доверять. Несмотря на все предательства, нужно уметь доверять близким людям. И Сэнид доверился, надеясь, что не зря.

Фрисская Империя, Раванна

Покои её высочества Хадаан

Как бы не отрицала бойхайка своего влечения и ожидания ночи, она, незаметно даже для себя, очень к ней готовилась. Ушла в кальдариум, где искупалась в горячей воде, позволила служанкам размять напряжённые мышцы и втереть в кожу масла, расчесать волосы, превратив их в податливый шёлк. На общий ужин сегодня никого не звали, видимо, все были заняты своими делами, потому Хадаан поела у себя, как-то незаметно осушив несколько бокалов нектара и заметно расслабившись. Легла в постель, открыла книгу, что первая попалась под руку в библиотеке принца, и приступила к чтению.

Амадей пришёл не с главного входа. Дверь, соединяющая их с женой покои тихо скрипнула, и принц пришёл к выводу, что её обязательно должны привезти в порядок. Не дело — вдруг скрип разбудит Хадаан, когда он решит заглянуть к ней, спящей. Или, может, вообще, ну эту дверь? А можно забрать строптивую бойхайку к себе, поселив в своих покоях… Эта мысль даже не показалась принцу кощунственной, он, очень трепетно относящийся к своему личному пространству, вдруг захотел впустить в него женщину, которая не далее, чем неделю назад, раздражала его до зубовного скрежета!

Впрочем, и сейчас она раздражала его не меньше, может, и больше. Но это раздражение было каким-то другим, не злым, даже привычным. Раздражение, заставляющее его огрызаться с ней и получать от этих мелких ссор несравнимое удовольствие.

— Дорогая супруга, — он улыбнулся в ответ на её удивлённый взгляд. Она не ожидала, что эта странная дверь будет ещё раз использована. — Я пришёл проверить, чему ещё мог научить тебя мой старший брат, — несмотря на шутливый тон, слова прозвучали с укором, и Хадаан тяжело вздохнула, на секунду закатив глаза.

— Помните, вы сегодня советовали мне приобщиться к прекрасному? Я взяла одну пьесу из вашей личной библиотеки и как раз дошла до невероятной по своей живости сцены. С вашего позволения, я озвучу её, но не буду говорить, кому принадлежат слова, это слишком муторно, вы сами сможете понять по контексту.

Фыркнув, Амадей села на кровать напротив Хадаан, оперевшись об один из столбиков, и приготовился внимать.

Девушка прокашлялась и с выражением начала:

— Ах, стыдно мне!

Что с совестью твоей случилось?

Али в другого ты влюбилась?

— О чём вы, господин?

Я, право, вас не понимаю,

Всего лишь день прошёл один,

И снова вот меня ругают...

— Так есть за что!

Ты, как голубка молодая,

Воркуешь, перья распустив,