Дикая Охота

Растянувшись на стылой земле, Кобылин лежал неподвижно, еле дыша, и медленно замерзал. Снежные вихри ярились над ним, но Алексей уже ничего не видел и не ощущал. Перед глазами плавали светлые пятна, кружились в хороводе, застили взор. Они то наливались багрянцем, то становились ослепительно-белыми. Кобылин чувствовал, что больше не может ничего сделать. И это неимоверно злило его. Изнутри поднималась огненная волна злости и ярости, гнев жег его изнутри не хуже паяльной лампы, и холод постепенно отступал.

Светлые пятна перед глазами слились в одно большое пятно, и Кобылин вдруг обрел способность видеть. Он понял, что его глаза открыты, а он смотрит на едва заметный огонек паяльной лампы, стоящей рядом, прямо на земле. Горючее в ней заканчивалось, огонек трепетал, готовясь погаснуть, но… Но при этом ветра уже не было. Не было и снежных вихрей, не было бурана. Кобылин отчетливо видел и край ямы, и паяльную лампу, и почерневший снежный наст за ней, и деревья на краю поляны.

Со стоном оттолкнувшись руками от земли, Кобылин приподнялся и обернулся. Рядом с ним на коленях стоял Григорий. Широкие полы кожаного плаща раскинулись по стылой земле, а самодельный огнемет валялся чуть дальше, утопая в глубоком снегу. Борода сосредоточенно сопел, отковыривал обломком волокуши крошки земли и бросал их в яму. Нет, уже не яму, сообразил Кобылин, со стоном поднимаясь на колени. Вместо воронки на земле виднелось лишь углубление — так, вмятина в земле, не больше того. Источник скрылся под грязной мешаниной из глины и снега и уже не чадил. Вокруг расстилалось белое поле снега, снега изрытого, истоптанного, покрытого слоем гари. Но вполне обычного. Не было и следа снежных вихрей. На поляне даже стало светлее, а из-за серых туч выглянули робкие лучи весеннего солнца.

— Гриша, — хрипло позвал Кобылин, и Борода тут же обернулся к нему.

— Леха! — каркнул он. — Я уж думал, ты замерз!

— Не, — отозвался охотник и медленно сел, вытянув ноги. — Не дождетесь.

— Ты гений, — заявил Борода. — Но идиот. Какого хрена ты раньше не придумал засыпать эту дыру? На фига мы ее взрывали?

— Разломали лед вокруг, землица от костра оттаяла чуток, — лениво отозвался Кобылин, не имея сил радоваться своей победе. — Это… Помогло.

— Ты вообще как? — с тревогой осведомился Григорий, отбрасывая импровизированный совок в сторону.

— Жив, — коротко отозвался Кобылин. — Ты это. Заканчивай. Уже все.

— Да я вот еще чуточку, — засуетился Борода. — Для надежности. Надо немного присыпать, чтобы эта зараза…

Не слушая его, Кобылин откинулся на спину, лег на холодную землю, уже не чувствуя ее холода. И стал смотреть на небо — там из-за серой лохматой тучи медленно выбиралось тусклое весеннее солнышко.

* * *

«Жигуленок» надсадно ревел движком, пробираясь по развороченной джипом снежной дороге. Ворота садоводческого участка давно были позади, и до поворота на трассу, что вела к городу, оставалось всего ничего. Григорий сосредоточенно крутил баранку, пытаясь объехать глубокие выбоины, скрытые под снегом, а Кобылин сидел неподвижно, завернувшись в огромное теплое одеяло, накинутое прямо поверх разодранной в клочья куртки. В разбитое стекло забирался холодный ветерок, гулял по салону, но и он не смог вынести из машины солоноватый запах гари, паленой кожи и мазута.

Покосившись на друга, Кобылин выразительно шмыгнул носом. Борода не обратил на него внимания.

— Гриш, — позвал Кобылин. — Что дальше-то?

— Дальше в город, — отозвался тот. — Найдем Саню, потихоньку заберу Марфу и отправлю ее первым же скорым поездом в Питер, к жене. Надо закрыть эту тему, сил больше нет.

— Может, заскочим по дороге в какую-нибудь местную гостиницу? Помыться бы…

— Даже не мечтай, — отрезал Борода. — Ты местные гостиницы видел? Потерпишь до родных краев.

— Обломался я с банькой, — вздохнул немного отогревшийся Кобылин. — А какой был план, какой был план…

— Какой был слон, — поправил Борода. — В мультике был слон.

— Кстати, о слонах, — отозвался Алексей. — А как насчет пожрать? Я бы сейчас слона съел. Горяченького, прямо с вертела, так, чтоб жирок капал на угли и шипел…

— Кобылин, не пудри мне мозги, — буркнул Гриша. — Ты чего хочешь-то?

Алексей помолчал, прислушиваясь к боли, что растекалась по телу тугой волной. Болело плечо, болела растянутая спина, ныли ноги. Болели порезанные руки, а замерзшие пальцы и щеки отогрелись, и их начало колоть острыми иголочками тепла. В целом охотник чувствовал себя так, словно его переехал танк. Хотелось лечь и умереть, чтобы больше ничего не чувствовать.

— Не хочу на чердак, — признался наконец он. — Надоело бомжевать, сил просто нет. Хочу нормальную постель. Ванну. Побриться по-человечески и выспаться.

— А я тебе давно говорил, хватит этих игр в партизанское подполье, — буркнул Борода. — Захотят найти — найдут. А то ишь, отшельник выискался. Хотя б в гостинице пожил недельку.

— Деньги, — вздохнул Кобылин. — Деньги нужны.

— Это да, — согласился Гриша. — Есть такой момент. Уйти в подполье — это бесплатно. А вот выбраться из него…

— Слушай, Гриша, дай денег, — оживился Кобылин. — Взаймы.