Дикая сердцем

Вокруг высокие стройные ели и березы, все еще практически голые, хотя я и вижу на концах тощих веток крошечные почки. Повсюду валяются упавшие стволы деревьев, многие из которых сгнили и покрыты пятнами ярко-зеленого мха. Лесной ковер кучками, словно размокшая газетная бумага, устилает одеяло из смятых коричневых листьев, оставшихся после прошлогоднего осеннего осыпания и ожидающих полного разложения.

– Это все еще моя собственность? – Я чувствую себя идиоткой, задавая этот вопрос, но мне кажется, что я следовала за Мюриэль целую вечность.

– Разумеется. – Она снимает шлем и вешает его на руль, а затем берет в руки коричневый обрез, пристегнутый к раме квадроцикла. – Полагаю, мы наделали достаточно шума, чтобы распугать всех разумных тварей в радиусе полутора километров от нас, но я люблю быть наготове, на всякий случай.

«А что насчет всех остальных тварей?» – хочется спросить мне. Гризли, вытаскивающих людей из палаток посреди ночи? Лосих, топчущих псов, потому что те оказались между ними и их детенышами?

Я не видела наших лосей уже несколько недель. Джона полагает, что из-за шума взлетающего каждый день самолета они могли уйти куда-нибудь в другое место.

Мюриэль проверяет что-то в своем ружье, прежде чем перекинуть ремень через плечо.

– Джона ведь научил тебя пользоваться таким, верно?

Вот мы и добрались до этого…

– Мне не очень нравится оружие.

– Это не имеет ничего общего с тем, нравится оно тебе или нет. Хотя многие действительно любят свои ружья. – Она пробирается сквозь разлапистые ветви вперед, отбрасывая сапогами комки мокрых листьев. – Это вопрос безопасности.

– Именно. Я не чувствую себя в безопасности с оружием в руках. – Один только вид этого ружья в руках Мюриэль меня настораживает. – В моем детстве не было никакого оружия.

– Что? Отец никогда не брал тебя на охоту в тундру, когда ты приезжала к нему в гости?

Тоби и Тедди в курсе, что я из Торонто, а также что мой отец владел «Дикой Аляской», поэтому я предполагаю, что источником информации Мюриэль были именно они.

– Я не ездила к нему в гости. Мой отец и я… Мы не общались до прошлого лета. Я не видела его двадцать четыре года.

Мюриэль бросает взгляд серых глаз в мою сторону, на мгновение умолкает, и я заранее готовлюсь к назойливым расспросам, лекциям мудрой женщины и непрошеным мнениям, которые сейчас последуют.

– Знаешь, что опаснее оружия? Оказаться на Аляске и не иметь его под рукой, когда оно потребуется, – произносит она вместо всего этого.

У ее сына, Дикона, было ружье, и к чему это привело?

Я иду за ней по пятам, пока она продирается сквозь кустарник, тяжело топая ногами в резиновых сапогах, и гадаю, как часто под своей суровой личиной эта женщина, которая, по словам ее близких, никогда не была леди, думает о сыне, который исчез однажды днем пять лет назад. Неужели эта ужасающая действительность по-прежнему остается первой мыслью, с которой она просыпается каждое утро, в тот самый момент, когда развеивается пелена сна?

– О долине Мат-Су существует множество исторических фактов, о которых, я полагаю, ты не имеешь ни малейшего представления.

– Вы правы. Я ничего о ней не знаю, – признаю я.

– Когда у тебя появятся дети, они узнают обо всем этом в школе. Конечно, в основном я говорю о колонистах. Все лавры получат они. Парады, праздники и вся эта шумиха в их честь. Но они начали приезжать сюда только после Великой депрессии. Множество людей жило здесь и до них. Фермеры, шахтеры, те, кто хотел быть свободным и кормиться за счет земли. Они стали стекаться сюда, как только здесь появилась возможность заниматься земледелием, еще до начала века, когда мы были всего лишь округом Соединенных Штатов. Моя семья оказалась здесь так. Первоначально они были из Монтаны.

Мюриэль отодвигает ветку низкого дерева, придерживая ее, чтобы я могла пройти. Мы огибаем густую чащу деревьев и обнаруживаем перед собой небольшой полуразрушенный домик.

– Что это?

Я рассматриваю провалившуюся, покрытую мхом крышу и грубые деревянные бревна, из которых сложены четыре стены. Поперек проемов, которые, как я догадываюсь, являются окнами, прибиты доски. Хижина напоминает мне ту, в которой мы с Джоной искали убежище, пока пережидали непогоду.

– Первый дом на этой земле. – Мюриэль перешагивает через гнилое бревно на своем пути, затем пинком убирает с пути другое. – Ты ведь знаешь что-нибудь об этом, да? О поселениях.

– Вы про то время, когда правительство распределяло землю бесплатно? Да, я смотрела документальный фильм.

После возвращения в Торонто я пересмотрела все, что смогла найти об Аляске, скорбя о потере отца и Джоны, отчаянно пытаясь удержать ее хоть еще немного в себе. Моя мать любяще укоряла меня, что я занимаюсь мазохизмом.

Глаза Мюриэль расширяются от удивления.