Дикие лебеди

Мнение партии разделилось: горком считал, что мамиными друзьями руководили патриотические чувства. Но кое — кто в провинциальном комитете относился к ним недоверчиво. Маме посоветовали «провести границу» между собой и друзьями. «Проведение границы» стало ключевым механизмом, с помощью которого коммунисты увеличивали разрыв между «своими» и «чужими». Ничто, даже личные связи, не могло быть случайным или пускаться на самотек. Чтобы выйти замуж, ей надлежало порвать отношения с друзьями.

Но больше всего маму тревожило происходившее с молодым гоминьдановским полковником Хуэйгэ. Едва кончилась осада, первым ее порывом после начального ликования от победы коммунистов было узнать, все ли с ним в порядке. Она бежала всю дорогу по залитым кровью улицам до особняка Цзи. Она ничего там не нашла: ни улицы, ни домов, только огромную кучу мусора. Хуэйгэ пропал.

Весной, незадолго до замужества, она узнала, что он жив и находится в заключении в Цзиньчжоу. Во время осады он бежал в Тяньцзинь. Когда в январе 1949 года коммунисты взяли Тяньцзинь, его схватили и привезли обратно.

Хуэйгэ считался не обычным военнопленным, а «змеей в своей норе» — из — за влиятельности его семьи в Цзиньчжоу. Они представляли особую опасность для коммунистов, так как им доверяло местное население и их антикоммунистические настроения угрожали существованию нового режима.

Мама не сомневалась, что с Хуэйгэ будут обращаться хорошо, когда узнают, что он сделал, и немедленно выступила в его поддержку. По существующему порядку, сначала ей следовало поговорить со своей непосредственной начальницей в Женской федерации, а та должна была отправить апелляцию в высшие инстанции. Мама не знала, за кем будет последнее слово. Она обратилась с просьбой похлопотать за полковника к Юй — у, который знал о ее общении с Хуэйгэ и даже велел ей развивать с ним отношения. Юй — у написал отчет о том, что сделал Хуэйгэ, но прибавил: возможно, тот действовал из любви к моей маме и даже не подозревал, ослепленный чувством, что помогает коммунистам.

Мама обратилась к другому подпольщику, знавшему о действиях Хуэйгэ. Тот также отказался заявить, что Хуэйгэ помогал коммунистам. На самом деле он вообще не хотел упоминать о роли полковника в предоставлении информации коммунистам, чтобы приписать заслугу одному себе. Мама утверждала, что у нее не было романа с полковником, но никак не могла это доказать. Она цитировала завуалированные просьбы и обещания, которыми они обменивались, но в этом видели лишь свидетельства того, что Хуэйгэ пытался «подстраховаться», к чему партия относилась с особым подозрением.

Все это происходило одновременно с подготовкой к женитьбе и омрачило отношения моих будущих родителей. Тем не менее отец сочувствовал затруднительному положению, в котором оказалась мама, и считал, что по отношению к Хуэйгэ должна восторжествовать справедливость. Он не изменил своего мнения несмотря на то, что бабушка желала видеть Хуэйгэ своим зятем.

В последние дни мая, наконец, пришло разрешение на брак. Мама в тот день сидела на собрании в Женской федерации. Вдруг кто — то сунул ей в руку записку от председателя горкома Линь Сяося, приходившегося племянником верховному главнокомандующему Линь Бяо, чьи войска взяли Маньчжурию. Там стихотворным размером было написано: «Провинциальное начальство дало добро. Вряд ли вам хочется торчать на собрании. Скорее идите жениться!»

Мама, стараясь сохранять спокойствие, подошла к председательнице собрания и показала записку. Та кивком головы отпустила ее. Всю дорогу до папиной квартиры она бежала бегом. Она так и осталась в голубом «ленинском костюме», униформе для госслужащих: в присборенном на поясе двубортном пиджаке и мешковатых брюках. Открыв дверь, мама увидела Линь Сяося и других партийных начальников, приехавших в сопровождении телохранителей. Отец сказал, что послал пролетку за доктором Ся. Линь спросил: «А как же теща?» Отец ничего не ответил. «Так нельзя», — сказал Линь и велел отправить пролетку и за бабушкой. Мама очень обиделась на папу, но объяснила себе его поступок тем, что он ненавидит гоминьдановскую разведку, а у бабушки там знакомства. Но, подумала она, разве ее мать в этом виновата? А что папино поведение может быть ответом на то, как обращалась с ним бабушка, ей в голову не пришло.

Не было никакой свадебной церемонии, просто собралось несколько человек. Потом явился доктор Ся. Поели свежих крабов — угощение от горкома. Коммунисты пытались сделать свадьбы дешевыми, так как традиционно на них тратились огромные деньги, намного превосходившие возможности семьи. Совсем не редкостью были случаи, когда люди разорялись из — за богатого свадебного угощения. Мои родители ели финики и арахис, которые подавали на брачных пирах в Яньане, и сушеный фрукт лонган (Лонган («око дракона») — мелкий желтовато — коричневый плод с ароматной сладкой мякотью.), символизировавший пожелание счастливого союза и сыновей. Вскоре доктор Ся и большинство гостей уехали. Через некоторое время, уже по окончании вечеринки, явилась группа из Женской федерации.