Дикие рассказы

Наутро зовет меня директор — в семь часов! У него — целый штаб: профком, звероводы, заместители и даже бухгалтера. У директора вид серьезный, остальные уставились в пол и молчат… Хотел я сесть, но он меня по стойке смирно поставил.

— Стой! — И бухгалтеру приказывает: — Включай!

Тут я заметил, что в руках у бухгалтера коробочка с ремешками, вроде фотоаппарата «Киев». Нажал бухгалтер какую-то кнопку — и раздался рев! Рев оленя, того, которого немец вечером убил. Коробочка та, значит, была не фотоаппарат, а магнитофон. Носил его фабрикант с собой, чтобы записывать рев и схватку оленей, для документации, и записал не только рев, но и мое высказывание после того, как он оленя убил. Знал немец два-три слова по-нашему и записал не только мое высказывание, но и кашель даже.

— Ну, что? — спрашивает меня директор, и по голосу его я чую, что дело мое табак.

— Попрошу, — говорю, — погромче пустить.

Нажали кнопку, и как загремел, заорал магнитофон моим собственным голосом — у меня аж мурашки по спине забегали, точно раненый олень ревет: «Зачем ты эти телескопы и треноги приволок, балда ты этакая! Ты б еще самолеты прихватил бомбы сбрасывать, артиллерию бы притащил, чтоб пальцы свои не поломать! Что же ты даже не потрудился жирный свой зад приподнять, что ж не мог прицелиться точно, чтоб не мучить бедную животину? А еще охотником назвался! Балда ты чертова!»

И так далее, и так далее.

Если б не этот «балда», как старший зверовод мне объяснил, все бы, может, и обошлось, но фабрикант за него ухватился. Переводчик ему перевел как «солидный, почтенный господин», но немец знал это слово, и я был уволен за «некорректное обращение с иностранными охотниками». И вполне справедливо.

Так окончилась моя егерская служба. Взял я медвежью шкуру — была у меня медвежья шкура для подстилки — и пошел в село с медвежьей шкурой за плечами.

Иду я дорогой и думаю: куда ж мне теперь податься? На карьер, в кооператив? Куда? Думаю и так углубился в свои мысли, что не догадываюсь медвежью шкуру скатать, а накинул ее на плечи, как пелерину. Вдруг слышу голоса: курортники собрались, фотографируются. Один мужчина ко мне приглядывается.

— Эй, — кричит, — чудак! Дай медвежью шкуру для смеху сфотографироваться.

Ну, я дал, шкура большая, мохнатая, лапищи вот такие, как завернулся он в нее — чистый медведь! Сфотографировался он, другие у него прямо из рук вырвали, потом третьи подошли, а четвертые чуть не подрались, кто первый сниматься будет. Хорошо, что у фотографа пленка кончилась.

Пошел я дальше, и до самого села только и было у меня перед глазами, как курортники друг у дружки медвежью шкуру рвут, чтобы с ней сфотографироваться. И не пьяные были, а так уж им хотелось сняться в медвежьей шкуре, медвежьи уши себе приставить! Эх, к этой бы шкуре да мне бы фотоаппарат!

Как пришло мне это в голову, так у меня даже дух перехватило: может, счастье мое в этой медвежьей шкуре! Остановился я. Очухался, губы облизал и пошел дальше, но уже с планом.

Рассказал свой план жене. Она сначала засмеялась, потом озлилась и начала кричать:

— Мало ты срамился. Тебя выгоняют, а ты мне глаза замазываешь этой вонючей шкурой. Мудришь все, а сам-то ты знаешь кто? Дубина ты, бревно ты, да такое кривое и сучковатое, что ни обруча, ни доски, ни балки из него, только на чурки и в огонь. Вот кто ты есть: чурка на растопку! Одно плохо, что на мою беду горит!

А одногодок мой кое-как уразумел.

— Чудило ты, — говорит, — это верно, но и чудаки, бывает, на что-нибудь да сгодятся. А насчет фотографии ты прав. Сейчас в нашем районе как раз фотоателье открывается, так, может, то, что ты придумал, и неплохо. Я тебе помогу!

Нелегко было, но все же уладилось: зачислили меня в фотоателье работать с выручки, дали аппарат, и я начал… Сначала отдал медвежью голову, чтоб стеклянные глаза сделать и чтоб кровью они налитые были. Вставили ей и зубы. Посадил я шкуру на поролон, и такой получился страшенный медведь прямо как живой!

Взял я у двоюродного брата «яву», пристроил медведя за спиной и покатил в курортный городок.

Протрещал на мотоцикле по главной улице с чудищем на багажнике, и ко мне настановилась целая очередь. Сперва детишки привели матерей. Для них я придумал три позы: ребенок рядом с медведем, ребенок хватает медведя за ухо, ребенок верхом на медведе. Сначала желающие были в основном детишки, потом начали фотографироваться и взрослые, больше мужчины. Для них я разработал три образца: рядом с медведем, медведь на задних лапах — мужчина с ним борется, медведь лежит на земле, а тот над ним нож заносит.

Пришлось мне специальную папаху купить, чтобы у мужчин был вид позалихватистей. Некоторые, между прочим, начнут с медведем бороться, от запаха или еще от чего до того в раж входят, что начинают драться по-настоящему: шерсть щиплют, орут, таскают его, на пол бросают и все такое прочее.

Был как-то у меня случай: всадил один медведю нож в горло да так, что поролон наружу вылез, и я потом с ног сбился, пока нашел, чем залатать.