Дикий Мир. Колонисты

Я поставил оружие на предохранитель, стараясь делать аккуратные движения. Посмотрел на пистолет, считая. Было восемь патронов. Один по блатному в Зеленовке. Два когда по бегущему стрелял. Один сейчас. И еще неполный магазин – плюс пять. Всего девять.

– Пошли, – обернулся я к Артему.

Сержант кивнул, и мы двинулись по дороге вниз. В молчании.

Я пропустил его чуть вперед и украдкой вытянул руку перед собой. Не очень понятно, но вроде не дрожит.

Рация Змеиный здесь не брала, пришлось съездить на пригорок. Я все рассматривал придорожный снег в окно, пока сержант с рацией разговаривал. Даже не вслушивался, разговор фоном шел. Артем закончил сеанс связи, сказал ждать, сейчас приедут. Ждать так ждать, поехали обратно. Подниматься наверх к РЛС на буханке не стали - снега все же прилично.

Глава 28. Старцев Александр. 26 апреля, утро

Зэковский транспорт, оказавшийся чем‑то вроде развозочной машины зоновской, выгнали на дорогу - пришлось тросом дернуть.

Пока суетились с тросами, дергая Газель, вниз с горки спустились Жека и контрактник. С мертвый плененных зэков взяли побитый пулей автомат и кучу всякого острого железа, вываленного сейчас в кузове на расстеленную тряпку. Я хоть и щелкал клювом, с пустой головой и вялыми попытками разобраться в себе, но отжал себе нож, выделявшийся из всей массы кустарного железа. В жестких кожаных ножнах, с ухватистой рукоятью. Лезвие черное, написано «Кизляр». Новый, муха не садилась.

Вид у лезвия не агрессивный, а такой, свойский, походный. Самое то колбасу и хлеб резать у костра. Ну и людей при нужде тоже можно. Ухватистый, удобный, не то что лежащий под сиденьем в уазике агрессивный кукри, которым только зомби рубить.

Дележ трофеев закончился, патроны забрал Артем, кто‑то из парней себе тоже по ножику отобрал. Стояли, перекуривали, тихо переговариваясь. Жека с молчаливого одобрения Артема ушел к дороге.

– Слышь, авторитет! – обратился лежащему на снегу пленному зэку Артем. – Вы как зону‑то взяли?

Авторитет чуть вжал голову в плечи, но никак больше на вопрос не отреагировал.

– Ну вот что за люди‑то? Будто мне приятно тебя бить, – с неподдельным сожалением процедил сержант. Взяв из‑под пассажирского сиденья буханки небольшую монтировку, он двинулся к пленному. Тот замычал невнятно, и вдруг изъявил желание разговаривать.

– Мы когда их взяли, – зашептал мне Геша, – Жека ему пасть держал закрытой, а Тема всего два раза шизанул железкой по голени, тот запел сразу соловьем, как отдышался. Да и я б тоже все рассказал, – поморщился Геша, – когда он железкой по кости бил, звук глухой такой, бэээ…

Мне даже неуютно стало – как представил, что по голени, где как раз кость только кожа прикрывает, монтировкой двинуть, сразу нога заныла.

Между тем из зэка лились слова, перегоняя друг друга, и вырисовывалась картинка взятия Бастилии. Со слов пленного, два дня назад вместо привычного утреннего развода происходило непонятное. Подъема в назначенное время не было, свет горел в аварийном режиме, с перебоями. Заключенных держали безвылазно в бараках – на прогулку не выводили, покормили в первый день только вечером.

Вертухаев значительно прибавилось, со смены никто не ушел, а усиление заступило. Ночью по зоне поползли слухи. Основной версией происходящего обсуждался катаклизм глобальный - в основном про войну говорили. Настроение это не поднимало – многие понимали, что все население колонии могут просто пустить в расход. На второй день, когда не дали завтрак, во втором бараке попытались поднять бучу, но на обычный вроде протест был открыт огонь на поражение.

После того как стало ясно, что обеда не будет, прошло совсем немного времени, и вдруг в здании администрации прогремело несколько взрывов. Потом минут пять слышалась заполошная стрельба. Вохра в бараке, в котором был наш пленный, просто ретировалась, но уйти им не удалось – выстрелы из ружей и пистолетов встретили их на выходе. А потом пьяная от свободы масса вывалила из ворот и захлестнула жилгородок при зоне. Часть ошалевшие за время напряженного ожидания зэков тараканами расползлись по поселку, взламывая двери квартир, насилуя и убивая оставшихся в городке людей. Многие из сидельцев пытались воспротивиться беспределу, но после того, как некоторых из них убили, протесту никто больше не мешал.

В домах уже почти никого не было – а тем, кто остался, очень не повезло в остатке жизни. Женщин нашли всего трех: продавщицу и хозяйку магазина, не пожелавших бросить товар, и больную жену одного из охранников. Использовали всех.