Диктаторы обмана: новое лицо тирании в XXI веке

Мишель Фуко описал революцию, которая произошла в философии и практике уголовной системы между 1760-м и 1840 годом. Умышленное причинение боли сменилось «гуманным» и неприлюдным наказанием, иногда даже с намерением поставить преступника на путь исправления32. Исчезли публичные казни, пытки вышли из моды, изменилось отношение к тюремному заключению: оно стало восприниматься не только как расплата за содеянное, но и как инструмент перевоспитания. Не до конца ясно, что вызвало эти изменения; предположительно, ключевую роль в этом процессе играли ценности эпохи Просвещения33. Более спорный тезис Фуко заключается в том, что замена телесных наказаний менее зрелищными санкциями способствовала распространению этих механизмов регулирования и на другие общественные отношения.

Диктаторы XX века обратили это движение вспять. Они отбросили всякую либеральную брезгливость и без колебаний взяли на вооружение насилие. Они научились причинять страдания и сеять страх с помощью новых технологий массового производства, транспорта, вооружений и связи. При них политические репрессии снова стали публичными с обязательным участием в них лояльных граждан.

Многие автократы превратили убийство в массовое зрелище. По приказу Ким Чен Ира расстрельная команда привела в исполнение смертный приговор в отношении одного директора завода на спортивном стадионе в присутствии 150 000 человек34. Сообщалось, что Масиас Нгема расправился со своими 150 врагами на футбольном стадионе в столице Экваториальной Гвинеи под звучавшую из усилителей песню «Those Were The Days» (англоязычная версия русского романса «Дорогой длинною»). Президент Судана Джафар Нимейри повесил своего главного политического соперника на глазах тысячи очевидцев35.

Отдельные диктаторы совсем не избегали публичности в репрессиях – более того, они явно наслаждались ей. Испанский генерал Франко изобрел специальный приговор для тех, о чьей смерти он хотел известить весь мир: garrote y prensa (гаррота и пресса, казнь через удушение гарротой с освещением в прессе)36. А рядом с одним из мест казни были организованы киоски с кофе и чуррос, чтобы зрители могли освежиться во время представления37

. Многие диктаторы бравировали своей жестокостью. «Они считают меня необразованным, варваром, – неистовствовал Гитлер после поджога Рейхстага. – Да, мы варвары! Мы хотим быть такими!»38 Президент Малави Хастингс Банда публично рассказывал о том, как его враги стали «кормом для крокодилов»39. Парламенту он хвастался новой тюрьмой, которую построил для оппозиции в Дзалеке: «Они там все у меня сгниют»40. Ливийский генерал Муаммар Каддафи смеялся над правителями, старавшимися скрыть причастность к покушению на жизнь своих политических противников, инсценируя автокатастрофы или подсыпая им отраву. Если он кого-то казнил, то обязательно делал это «под камеры»

41.

Если казнь проходила без зрителей, для наглядной агитации использовались трупы. Рафаэль Трухильо в бытность президентом Доминиканской Республики как-то усадил труп одного из повстанцев в кресло и катал его по провинции, из которой тот был родом. А крестьян заставляли танцевать вокруг мертвеца42. Король Йемена Ахмед бин Яхья приказал «для острастки развешивать головы казненных предателей на деревьях»43. Многие другие автократы – от Папы Дока Дювалье до Фердинанда Маркоса – выставляли напоказ изувеченные тела противников режима. При Менгисту фотографии жертв его пыток транслировались по телевидению.

Среди латиноамериканских диктаторов экспонирование трупов превратилось в мрачную традицию. В правление Батисты на Кубе «сотни искалеченных тел висели на фонарных столбах или валялись на улицах»44

. В начале 1980-х в гватемальской газете «Prensa Libre» регулярно публиковались «отчеты о трупах» с подробным описанием ран для тех, кто по каким-то причинам не смог увидеть их своими глазами. По увечьям читатели научились опознавать почерк полиции, армейских подразделений или президентской охраны45. Некоторые диктаторы превратили пытки в шоу. При пакистанском генерале Зия-уль-Хаке политических заключенных публично пороли обнаженные по пояс борцы, а крики жертв транслировались через репродукторы46.

Порой в зрелища превращались даже аресты. Хотя в годы правления аргентинской военной хунты убийства часто заменялись «исчезновениями», бывали и весьма публичные задержания. До 50 солдат и спецназовцев врывались среди ночи в дом жертвы, размахивая револьверами и гранатами, вопя в громкоговорители и разрезая темноту вспышками тактических фонарей, а над домом в это время кружили вертолеты. Они часто перекрывали уличное движение и иногда вырубали электричество в целом квартале47. Головорезы Трухильо патрулировали улицы на характерных черных фольксвагенах-«жуках».