Диктаторы обмана: новое лицо тирании в XXI веке

Подведем итог: в отличие от диктаторов страха XX века, диктаторы обмана сознательно не полностью ограничивают свободу прессы, используют скрытую цензуру и, как правило, не используют насилие (хотя исключения бывают). Они преследуют независимые СМИ судебными исками и произвольно установленными правилами, применяют коммерческое давление и создают искусственные технические барьеры. Они не запрещают критику в свой адрес, но отвлекают от нее внимание аудитории, глушат ее потоками обманчивой информации и дискредитируют источники. Аналогичными методами они ограничивают общественную дискуссию в интернете. Рано или поздно, несмотря на все усилия цензуры, объективно плачевное положение дел в стране будет замечено; однако, судя по данным, какое-то время эти методы работают, успешно подрывая способность лидеров оппозиции мобилизовать граждан на борьбу с режимом. Главная цель диктатора в этом процессе – оставаться популярным у народа, изолируя и лишая влияния информированные группы граждан, которые отлично распознают ложь, транслируемую СМИ.

Замечено, что сходные методы применяются и в несовершенных демократиях162. Ничего удивительного в этом нет. Как мы писали в первой главе, в реальном мире спектр политических режимов содержит много оттенков серого. Такие политики, как Нестор и Кристина Киршнер в Аргентине или Сильвио Берлускони в Италии, манипулировали общественным мнением с помощью инструментов, присущих диктатурам обмана. Киршнеры добивались расположения издателей газет государственными рекламными контрактами, видимо, чтобы те поменьше писали о коррупции

163. За годы их правления госрасходы на рекламу взлетели с 16 млн долларов в 2000-м до 919 млн долларов в 2013164. Атака Кристины Киршнер на медиагруппу Clarin, включавшая налоговые проверки по сфабрикованным поводам, персональные оскорбления и один из лозунгов кампании по переизбранию «Clarin врет!», как будто сделана по лекалам из методички для диктаторов обмана165

.

В Италии Берлускони контролировал шесть из семи общенациональных каналов телевидения в течение почти всего своего срока в должности премьер-министра – три из них принадлежали государству, а еще три входили в его собственную медиаимперию166. На просочившейся в прессу записи прослушки от 2010 года он яростно кричит, требуя от главы вещательной комиссии, чтобы государственные каналы отменили программы, в которых обсуждаются обвинения его в коррупции167. Когда переход на цифровое вещание внезапно предоставил зрителям доступ к большому числу независимых каналов, поддержка парламентской коалиции Берлускони на выборах сократилась на 5,5–7,5 %; это показатель того, какое влияние на общественное мнение имел контроль Берлускони над СМИ

168. В США Дональд Трамп постоянно пытался дискредитировать ведущие СМИ, чтобы лишить их доверия аудитории. Он нападал на журналистов с оскорблениями, обвинял их в распространении «фейковых» новостей и объявлял «врагами народа»169.

И все же в демократиях – даже несовершенных – блокировать работу СМИ сложнее, чем в диктатурах обмана. Кто-то относит это на счет более прочных конституционных механизмов защиты или законов. Конечно, они важны – но их одних недостаточно. Журналистам, юристам, судьям и политикам приходится бороться с попытками деструктивного популиста отобрать у прессы ее свободу. Эта борьба требует организационных навыков, умения разбираться в законах, каналов связи и – как правило – финансовых ресурсов. Кроме того, необходим достаточный спрос на объективные новости и свободу СМИ. Коротко говоря, нужна большая прослойка информированных граждан. Полезна поддержка международных организаций и НКО. Без целеустремленных и компетентных защитников свобода прессы и структуры либеральной демократии остаются лишь словами и схемами в учебниках по основам государства и права. А с ними демократические институты наполняются жизнью. Ни Киршнерам, ни Берлускони не удалось закрепиться во власти. В конечном итоге они ее потеряли – на выборах.

ГЛАВА 5. ДЕМОКРАТИЯ ДЛЯ ДИКТАТОРОВ

Во главе революции, начавшейся в ночь с 3-го на 4-е февраля 1992 года, встал подполковник Уго Чавес Фриас, коренастый десантник в красном берете. Несколько танков окружили официальную резиденцию президента страны – дворец Мирафлорес в Каракасе, столице Венесуэлы, – и открыли огонь. Но уже через несколько часов операция закончилась провалом. Президент Карлос Андрес Перес ускользнул от заговорщиков и, добравшись до телестудии, выступил с обращением к нации – в костюме прямо поверх мятой пижамы1. К середине утра следующего дня Чавес сдался властям.